Постовой

Она недоумённо взглянула на меня, потом в глазах мелькнула узнавание, после чего прозвучало равнодушное:

— Привет.

— Куда-то уезжаешь?

По пробежавшей по лицу моей собеседницы тени, я понял, что сейчас меня спросят, а какое мне дело.

— Не хочешь— ни говори.

— Да куда мне ехать? В общаге ремонт, всех выселили. К родителям ехать не хочу. Сижу и не знаю куда податься. Посижу до вечера, и поеду опять на вокзал ночевать….

Я помолчал, потом накарябал на клочке бумаги несколько букв и слов и протянул девице.

— Это что?

— Мой адрес. Я сейчас на службу, приду домой полвторого ночи. До половины третьего я не сплю. Если не решишь свои проблемы, можешь в этот промежуток времени прийти. Только запомни — ко мне приходить надо тихо, незаметно, и так соседка анонимки строчит каждую неделю.

Кусочек бумаги спланировал из разжавшейся девичьей ладони:

— Ты считаешь, что меня так легко заставить спать с тобой?

— Тьфу ты, Господи— я встал со скамейки— мне не шестьдесят лет, чтобы кого-то заставлять с собой спать. Захочешь спать не на вокзале — у меня только надувной матрас и комплект постельного белья. Подушки лишней, наверное, нет. Сам сплю на матрасе, на полу. Ладно, пока, я на службу опаздываю. И вообще, я у тебя почти все видел, и ты не в моем вкусе. Привет вокзальным ментам передавай.

В два часа ночи в дверь моей квартиры тихонько поскреблись. За дверью стояла испуганная рыжая девица.

— Что, надумала все-таки прийти к насильнику и совратителю? — прошипел я ей в ухо.

— На вокзале менты, ой извини, милиционеры выгоняют всех, у кого нет билета.

— Понятно. Проходи, чай будешь?

Судорожный кивок головой. Я заглянул в старый «Саратов», давно требующий разморозки и удаления сталактитов льда и сталагмитов:

— Есть хлеб, пшенная каша, и варенье, все доставать? А еще кусок сала, от Татьяны осталось.

Опять судорожно кивание головой.

— Чайник вот, плита вот, сковорода вот, масло в шкафчике, я спать, пока. Тебе я постелю возле балконной двери.

Когда я утром открыл глаза, успел заметить любопытный голубой глаз, смотрящий на меня из-под натянутой на голову простыни, который тут же спрятался, как только мое внимание было замечено. Я энергично откинул простынь, и тут же укрылся под нее обратно. Задолбанный вчера до предела, я по своей привычке лёг спать голым. Теперь пришлось заворачиваться в тогу и вытаскивать из-за шкафа свежие трусы под сдавленное хихиканье.

Через полчаса на кухню заглянула высокая женская фигура, уже начесанная, и даже подкрашенная, одетая в какое-то светлое платье.

— Доброе утро, кофе будешь?

— Буду, спасибо.

— Там я яйца пожарил и на тебя тоже, так как кашу кто-то вчера съел. Если хочешь, хлеб отрежь и садись есть.

Когда Настя вычистила корочкой остатки яйца с чугунной сковородки, я спросил:

— Какие планы на сегодня?

Ответом мне было пожатие узких плеч.

— Просто я сейчас уезжаю, вернусь вечером. Запасной ключ висит в коридоре, закрывай нижний замок, верхний не трогай, все, пока.

Вечером меня ждал горячий ужин и убранная квартира. Я, решив приколоться, достал из шкафа белую парадную перчатку, натянул на руку и провел ей по верху того же шкафа. К моему удивлению высокая Настя протерла пыль и там. Снисходительно фыркнув, девушка прошла на кухню. К моей досаде, имея дефицит продуктов в холодильники, девушка, как большинство женщин, сварила суп. Слава богу, что на моей кухне не было капусты. Есть щи на ужин, да и вообще любой суп, кроме горячо любимой мной солянки, по моему мнению, это моветон. Изобразив кипучую радость от вида супа, я минут пять расточал комплименты временной хозяйку моей кухни, и даже положил чуть-чуть добавки.

На мой матрас Настя переползла через три дня. И я ее понимаю. Ютится на пахнущем резиной убоище, которое еще и потихоньку травит воздух, когда рядом в позе морской звезды занимает двуспальный пружинный матрас какой-то мужик. Кто же это потерпит? Утром выходного дня я почувствовал, что рядом со мной кто-то сопит. Я повернулся и увидел рыжий хвост. Рука скользнула вниз, нащупала резинку чужих трусиков. Я ее тут же подергал.

— Алло, соседка, ты же со мной спать не хотела?

— Я замёрзла ночью.

— Согрелась?

— Согрелась.

— а ты знаешь, что за все надо платить?