Постучи в мою дверь

— Ты победил! С ним… с ним покончено? Держись, пожалуйста, сейчас я что-нибудь придумаю. Ты сможешь идти? Покажи мне рану…

Ее голос звучал все дальше и дальше. Бледное лицо расплывалось и почему-то казалось прозрачным. Огонь преисподней все так же отбрасывал блики на ее волосы — и за это видение он все еще цеплялся. И за ее глаза. Две синие звезды удерживали его у края пропасти.

С Крампусом не покончено. Его не убить. Но Олеся не должна видеть то, что он должен сделать. Иначе возненавидит его. А он эгоистично желал ее любви. Хотя бы в воспоминаниях.

— Послушай… меня… — Он полуслепо шарил в воздухе, пытаясь коснуться ее лица, и Олеся поймала его ладонь, прижала к своей щеке и тихонько всхлипнула. — Нужно сделать все так… как я скажу… Ты сделаешь… это для меня?..

— Да-да, я все сделаю! Говори, что нужно. Только не трать силы.

Оставалось лишь молиться, что Морозный Дед справился со всеми демонами, а иначе он отправит ее на верную смерть. Но нет, она — женщина из пророчества. Ее монстры не тронут, каким бы ни был исход битвы.

Габор собрался с силами, вдавливая пальцы в ее кожу так, словно хотел навечно оставить на ее лице свой отпечаток.

— Иди на кухню… Там есть… должен быть Драган… позовешь его сюда… Он сможет мне помочь… Справишься? — Пока она дойдет до кухни, здесь уже никого не будет. И она навсегда избавится от угрозы.

— Да! Да, я справлюсь! Я быстро. Только… Только держись. Дождись меня, хорошо? — Она тихонько всхлипнула.

Габор попробовал улыбнуться. Он видел ее все хуже и ненавидел судьбу за то, что отбирала у него даже этот крошечный шанс — посмотреть на нее перед тем, когда все будет кончено.

— Обязательно… Ты же меня… дождалась… Все, иди…

— Я люблю тебя! — Она едва коснулась его губ, и Габор проклял себя за то, что не может потянуться за ней. Задержать этот соленый от слез поцелуй чуть дольше.

— Я тоже… тебя… люблю…

Звук ее легких быстрых шагов долетел вместе с холодным ветром.

На лицо упало несколько снежинок. Габор уже почти ничего не видел. Вокруг стало оглушительно тихо. Только голос Олеси едва слышно звучал в голове. Но, кажется, это была его выдумка. Самая прекрасная выдумка на свете.

Представляя ее рядом, представляя, как выходит из моря, пока он ждет ее на берегу, как играет с их детьми, как томно блестят глаза перед очередным безумством в их постели, представляя, как она радуется его подаркам и удивляется всему вокруг, Габор тихо зашептал:

— Я бреду-бреду по лесу,

Чтобы деревце найти.

Высоченное, пушистое,

Колючее да душистое.

Ты меня, лесок, не трогай,

Не со злом к тебе пришел.

Мне навстречу —

Дед Морозный…

Башня сотряслась от ударов. Снаружи раздался дикий вопль, слышный, наверное, на всю Бергандию:

— Меня не убить, глупец! Я бессмертен! Я вечен! — Кажется, он взбирался по башне, царапая камень своими когтями.

— Габор! Он жив!

Олеся! Проклятье! Почему не ушла?!

Габор пытался нащупать цепь, хоть что-то…

— Габор, Крампус жив! — Олеся упала на колени рядом с ним, цепляясь пальцами за одежду.

Башня продолжала сотрясаться, и завывания Крампуса слышались все ближе и ближе.

Габор схватил Олесю за руку, почти вслепую нащупывая тонкие запястья:

— Уходи отсюда, слышишь? Немедленно! Уходи!

— Я не оставлю тебя! Никогда! Лучше умереть, но с тобой рядом…

— Я уж думал и не позовешь! — Тяжелая дверь ударилась об стену, повеяло холодным воздухом.

Зрение немного прояснилось, и Габор сумел разглядеть могучую фигуру старика.

— Ну что, готов загадать свое желание?

— Габор… — Смазанная фигура Олеси мелькнула перед глазами, и ему оставалось только сжать ее руку, чтобы сделать то, что должен.

Пересохшими губами, все еще хранящими вкус ее поцелуя, он тихо прошептал:

— Прости меня… Я всегда буду тебя любить… Вечность…

Рев Крампуса раздался над головой.

Крик Морозного Деда перекрыл его:

— Ну же!

— Сделай меня Крампусом…

— Не-е-ет… Габор…

Потрясенный выдох Олеси был последним, что он услышал. Дальше начало что-то происходить. Непонятное… Но такое нестерпимо болезненное, что горло срывалось от крика. Все кости словно плавились и вылазили наружу, прорывая горящую огнем кожу. Огонь был повсюду. Он сжигал, испепелял.

И это не заканчивалось. Глаза плавились в глазницах, волосы горели. Пламя пожирало одежду и корежило кости. Больно, как же больно…

Во рту вкус гари и пепла, в ушах — рев пламени. Огонь везде… Даже в голове. Все горит. Он не выдержит. Все нутро вспыхивает. Сердце, легкие — они зажигаются, как костры и жгут изнутри.