Поступь инферно

Хэйт, явно приходя в себя, хмыкнула: подобное заявление от записного молчуна позабавило. А затем задумалась: "неизменный" корейский юмор, рассуждения о стратегии массовых боев и прочие мелочи — сложив эти детали, можно, реально можно было прийти к выводу, что Монк старый… в смысле, опытный игрок. Почему именно игрок, а не просто мужчина в возрасте? Так не рождаются на ровном месте подобные высказывания, за ними нешуточный опыт проглядывает… Прибавим выдержку, владение классом — и получим на выходе не "пенсионера", решившего на старости лет "побаловаться", а человека с солидным игровым стажем. Но адептка, уверившись по первому впечатлению, что сходство монаха с бывшим одноклассником огромно, других версий и не думала искать. На чем и погорела.

— Интере-е-есно, — в глубокой задумчивости протянула Хэйт, не заметив, что произнесла это вслух.

— О, да чего интересного? — неожиданно засмеялся Монк. — Обычная история, каких сотни на моих глазах происходило.

— Поделишься? — не удержала в узде любопытство девушка. — Обещаю, дальше меня ни слова не уйдет.

— Слушай, — широко улыбнулся монах. — Сначала была стрелялка. По сети, лет двенадцать мне тогда было. Понравилось, как и всем пацанам этого возраста, наверное. Затем корейская гриндилка[35]. Года три ушло на нее. Затянуло. После был разрекламированный проект, крах которого стал настолько громким, что все игровые сообщества еще очень долго разносили эхо. Как раз тогда мне наскучили игры — это у всех геймеров рано или поздно случается. У меня — вовремя, иначе выперли бы из универа. После учебы в реальности мне места не нашлось. Работы по профилю не было, родня помогать отказалась, друзья как-то сами собой отвалились. Зато выплыли связи из последнего проекта, с неплохим предложением. Играть за зарплату. Я и играл — двенадцать без малого лет. Из топа не выходил ни разу, к слову.

Монк запрокинул голову к небу, улыбаясь воспоминаниям.

— Все хорошее кончается. Локализатор, из-за провала другого проекта, объявил о банкротстве. Клан-лидер решил поставить точку и распустить клан. После чего мне по знакомству (игровому, других не осталось) предложили поучаствовать в одной многообещающей разработке. Я согласился. И поднял на этом круглую сумму. Повезло. Казначей из бывшего клана дал рекомендации по вкладам, так что в финансовом плане я перестал испытывать затруднения. Я ему долго после этого коньяки с аббревиатурой V. S. O. P.[36]

ставил, пока врачи не запретили. Казначею нашему нынче хорошо за шестьдесят, и он научил меня еще одной важной вещи: никакие богатства не вернут молодость и здоровье. Да, медицина за деньги может многое, но не все. Так что Восхождение — хороший вариант, чтобы совместить пристрастие к играм и подготовить запасной аэродром.

— Не поняла? — если весь рассказ она прослушала, кивая и понимающе улыбаясь, то последняя фраза монаха поставила Хэйт в тупик.

— В процессе адаптации реакции игрового аватара ускоряются, — приступил к пояснению Монк. — Рост стат этому способствует. Если все пойдет, как я думаю, лет через двадцать я смогу проводить свое время не в старом, больном насквозь теле, а в его бодрой игровой версии.

— Хм…

С этой точки зрения девушка виртуальность даже не рассматривала. Заглядывать настолько далеко она не умела. "Может, с возрастом приходит?" — подумала Хэйт и кивнула.

— А ты всегда играл хилером? — внезапно развеселившись (хотя с чего бы это — она и сама не смогла бы ответить), спросила адептка.

— Кем я только не играл, — покачал головой монах. — Но хилами, пожалуй, больше всего. Востребованы они.

За разговором они дошли до места, где стоял привычный для квартеронки котел, и теперь просто стояли, обмениваясь взглядами и репликами.

— Поковыляю я, пожалуй, до мастерской, — с усмешкой выговорил Монк, смахивая в этот момент на Рэя — убивец частенько так усмехался. — Моим старым косточкам скоро на отдых пора.

— Тоже мне, старичок-боровичок нашелся, — заливисто засмеялась Хэйт. — Иди, шей свои распашонки для взрослых. Это лучше, чем носочки внукам вязать… Наверное.

— Если учесть, что с внуками как-то не заладилось, даже детей, и то не настругал, — хмыкнул монах. — Больше ничего и не остается.

Его слова не прозвучали грустно, нет. Равнодушно, с налетом самоиронии — пожалуй. Но девушка с некоторых пор не льстила себе: ее умение разбираться в людях относилось к самым… непрокачанным.

В реальный мир она выбралась только под утро. Складывая в причудливые конструкции особо удачные перлы Барби и все знакомые ей матюги (чего уж тут приукрашивать?), девушка долго, почти безостановочно высказывала, что она думает о себе любимой и дурнейшей привычке зависать в вирте до тех пор, пока совсем не раскиснет.