Посты сменяются на рассвете

— Кто чьими руками загребает — тут еще надо разобраться... — задумчиво проговорил Ксанти. — Скорее Гитлер и Муссолини используют Франко в своих целях: им нужно не только подавить в Испании республику и Народный фронт — им нужно опробовать в боях своих солдат и технику, отработать тактику агрессии...

— Старик говорил то же самое! — кивнул Андрей.

— Чувствую: не только здесь придется нам встретиться с их техникой и тактикой, — махнул рукой Ксанти. — И чует сердце — не так уж много времени осталось у нас на учебу.

— Не так страшен, оказывается, черт! — улыбнулся Андрей.

— Ишь вознесся! Уже и шапками готов закидать? Ну-ну, не обижайся! Если серьезно: трудно представить, что бы было, если бы ты не изловил этого болтливого капитана Феррари. Не успей мы перебросить сюда четвертый корпус, а главное — дивизию Листера и интербригады... В какой уже раз подтверждается истина: хороший разведчик стоит целого выигранного сражения. Хотя опыт опытом, а все же должна сопутствовать и удача.

— Еще бы! — Андрей вспомнил, как в темноте показались из-за поворота тропы силуэты всадников.

— И тебе пока везет, и Мадриду. Такая же удача привалила нам и в начале первого наступления франкистов, в ноябре прошлого года. Слышал, наверное?

— Ты что-то рассказывал: как Франко уже объявил о параде на Пуэрта-дель-Соль...

— Фашисты Наварры уже прислали каудильо и генералу Мола белых коней, на которых они должны были въехать в столицу. Но накануне, шестого ноября, наши бойцы, защищавшие Толедский мост, подорвали танк, экипаж уничтожили, а машину приволокли к штабу. В танке оказался франкистский полковник, а в его планшете — приказ Молы, в котором детально расписывалась вся операция: порядок продвижения, направления главного и фланговых ударов. Можешь представить, как это нам помогло! Не меньше чем показания твоего капитана.

— Неужели, если бы не этот Феррари...

— Думаю, все равно дали бы трепку фашистам. Но крови потеряли бы во много раз больше. Тогда для парада франкисты даже приволокли из Севильи икону святой девы-покровительницы, чтобы нести ее впереди своих войск, — снова рассмеялся Ксанти. — Но, судя по всему, святая дева решила покровительствовать настоящим испанцам, а не тем, кто продался фюреру и дуче! — Он достал из планшетки свою потертую на сгибах карту. — Доброе слово — дверь в душу. Но не подумай, что я притащился сюда только для восхвалений твоих подвигов.

— Черта лысого! От тебя дождешься... — проворчал Андрей.

— Под Гвадалахарой все уже решено. Собирай свой колхоз и двигай на новый участок. — Ксанти развернул карту. — Вот сюда, под Толедо. Я в тех местах сам минувшей осенью работал... Но сейчас нас особенно интересует железная дорога на участке Талавера-де-ла-Рейна — Толедо. По этой дороге в армию Молы фашисты перебрасывают через Португалию подразделения и технику легиона «Кондор». С этими гитлеровскими головорезами ты, сам признался, уже знаком. Надеюсь, укрепишь знакомство.

— Постараюсь.

Перед отъездом под Толедо — уже после того как противоборствующие стороны снова зарылись в окопы и траншеи — Андрей решил осмотреть военные трофеи на недавнем поле сражения под Бриуэгой.

Жуткое зрелище представляла эта небольшая долина меж невысоких каменистых гор, примыкающая к Французскому шоссе. Под мрачным небом, на искромсанной гусеницами и колесами, набухшей от дождя и снега земле, чернели трупы людей и остовы сожженных машин. Еще чадили итальянские танкетки-огнеметы «Ансальдо»; зарылись в черно-красную жижу тракторы-тягачи «фиаты»; щерили стволы орудия; задирали над кюветами колеса грузовики «ланча»...

Андрей приехал с Хозефой.

В последнее время, по-иному глядя на Лену, стараясь быть как можно чаще рядом с нею, он, к радости своей, отмечал: она возбуждена, воодушевлена, то и дело беспричинно улыбается, глаза сияют. Или не замечал ее состояния прежде, или она тоже... Даже голос девушки стал мягче, глубже.

— Хелло! — окликнули их.

Андрей оглянулся. У развороченного «Ансальдо» стоял высокий мужчина. Рядом с ним куталась в меховую потертую шубку его спутница, молодая женщина. «Где я его видел?..»

— How do you do?[6] — протянул тот широкую ладонь. И Андрей вспомнил: это американец журналист Хемингуэй, с которым они познакомились на Гран-Виа, а потом посидели в баре «Чикоте». Но сейчас янки был не в мягкой куртке, а в наглухо застегнутом брезентовом макинтоше, хотя и с тем же фотоаппаратом на груди. Но что ввело Андрея в заблуждение — корреспондент за этот месяц успел отрастить бороду а ля викинг. Короткая и густая, с проседью, она старила его лицо.

Хемингуэй начал что-то энергично говорить по-английски. Его спутница попыталась переводить на испанский, однако вскоре беспомощно развела руками. Подоспела Лена. Андрей и не подозревал, что она свободно изъясняется по-английски.

— Американец говорит, что рад встрече с вами — особенно в такой знаменательный день.

— Переведите: я тоже рад. А как ему нравится все это?

— Он участвовал в сражении и утверждает, что в военной истории Бриуэга станет в один ряд с решающими битвами.

— Пожалуй, — согласился Андрей.