Посвящение

— Потому что Михаил Маркович не туда загнул с обучением. Проще всё. Не в учёбе дело, а в жизни. Если Нина Анфилофьевна отнеслась так небрежно или же так ошиблась, кто ещё в чём ошибается, а кто и обманывает? Можно ли положиться на людей, к которым нет доверия?.. А нам требуется её полное доверие.

— Поддерживаю, — сказал Михаил Маркович. — Даже для введения в глубокий транс…

— Ясно с этим, — снова нетерпеливо перебил Бродов.

Он считал каждую секунду: пока они тут совещаются, девочка, сбитая с толку «откровениями» зама по воспитанию, может выйти на мысленный контакт с кем-то из близких, и тогда обманы вскроются.

— Это нельзя, то вредно. Что можно?

Нина Анфилофьевна заткнулась и не выступала больше.

— Что касается внушений, — вновь подал голос психиатр, — то гораздо безопаснее для психики и лучше усваиваются дополнительные. Например, мать рыла окопы и была убита при авианалёте. Бабушка тоже рыла, простудилась и умерла. Такие цепочки.

— Бабушку предлагаешь всё же похоронить? — вздохнул Бродов.

— Я для примера. Но вообще-то… Да, лучше ампутировать! Всё равно от неё живой проку для ваших целей никакого, пока она под немцами. Девочке — только лишняя забота: как там, что там? А так умерла — и концы в воду.

От такого безграничного цинизма, неожиданного в устах ближайшего сподвижника, Николай Иванович аж поперхнулся и не сразу оценил прагматику предложения психиатра. Потом прикинул: что, если…

— Допустим. Но вы говорите, Михаил Маркович, «лишняя забота». Возвращаемся к разговору месячной давности. Если мы сейчас объявим: твоя мать погибла, бабушка, кстати, тоже умерла. И между прочим, отец-инвалид остался один, беспомощный, на оккупированной территории. Сколько будет горя! Как долго она будет страдать и оставаться неработоспособной? А?

Ответ у Михаила Марковича нашёлся. Нина Анфилофьевна, перепуганная тем, что копеечная оплошность обернулась большим вредом и может стать ей дорого, не вмешивалась.

После согласования деталей постановили. Михаил Маркович вводит Таю в глубокий транс… Девочка не гипнабельна в примитивном варианте, но в глубокий транс отлично входит по доброй воле. А добрую волю её, пока доверие не утрачено, обеспечить не сложно… Итак, в глубоком трансе Михаил Маркович внушает, что мать и бабушка рыли окопы, заболели и умерли. Это произошло давно. Ты уже отгоревала. Пока лучше о них не вспоминать. И об отце тоже.

Между прочим, Бродов был немало удивлён: чем лучше лживое «умерла», нежели правдивое «убита» — конечно, при фашистском налёте, а не… Но не важно. Психиатр пояснил, что «убита» — событие единомоментное, жёсткое, требует привязки к конкретному времени. Умирание же от болезни процессуально и растянуто во времени, что позволяет мягко вписать его в транс и, соответственно, в жизнь. «Давно» — понятие настолько растяжимое, насколько и ужимаемое. Чем больше реального времени пройдёт, тем лучше растянется «давно», размажется по происходящему. И — опять же: «концы в воду»!

«Пока лучше не вспоминать» — формулировка в трансе будет другой, но суть именно такова: предельно мягкая директива, вроде рекомендации. При случае, при необходимости, девочка вспомнит — память ей никто не перекрыл, но будет всячески избегать этого — «пока», то есть до получения следующей директивы.

— Всё вроде бы стройно, — заключил Бродов. — Какие минусы? Есть же существенные минусы?

— У любого вмешательства в психическую жизнь индивида есть. Конечно. Основной минус: блокировка сопряжённого содержания. Например, отец рассказывал сказку, которую она любила слушать. Не желательно вспоминать отца — не желательно вспоминать содержание сказки. Даже в ответ на прямое требование она будет уклоняться. Есть риск, что в ряду сопряжённых содержаний окажутся ценные для решения наших задач.

— И как быть?

— Когда пройдёт период горевания — это несколько месяцев, — мы сможем вернуть разрешение на вспоминание. Взамен я дам совсем простой запрет — на контакт с умершими близкими. Вы понимаете зачем. И между прочим, за это время посмотрим, что такого ценного для нас оказалось сопряжённым.

— Всё. Решили. Нина Анфилофьевна, ваша задача: объяснить остальным, что в ближайшее время с Таисией нежелательно заводить разговоры о её родных.

— Понаблюдаем. Если что пойдёт не так, я подкорректирую. Внушение будет очень мягким и гибким.

— Решили, — повторил Николай Иванович и поторопился закрыть совещание. — Зовите Таисию.

Михаилу Марковичу хорошо работалось во второй приборной. Туда и вызвали Тасю. Когда Бродов вошёл в комнату вслед за психиатром, девочка обрадовалась и поспешила ему навстречу. Наконец-то она задаст не дающий ей покоя вопрос человеку, который знает все ответы!

«Тася, всё хорошо. Сейчас для тебя очень срочное задание. Его надо выполнять в глубоком трансе. Это крайне важно. Понимаем. Действуй, не мешкай. А после поговорим обо всём, что тебя интересует. Хорошо?»