Потапыч

Последний был фигурой в глухом бесформенном плаще. И всё: я даже не понимал толком, владеющий, одарённый или вообще простой человек в зачарованном шмотье. Ни слова нам не говоря, потопал от воеводского подвала, ну а мы за ним. К счастью, Карий, видно, разбирался в местных клоачных порядках и устоях, как и в особенностях териантропов. Так что молча протянул мне что-то вроде банданы, демонстративно повязывая её себе на мордас. Что-то хитро зачарованное, так что ароматами клоаки я насладиться не смог. Ну и говорить этот весьма полезный артефакт не мешал, хотя возникало некоторое… ну неудобство, скажем так. Всё же от нюха, как выяснилось, я получал довольно объёмный пласт информации об окружающем мире, не как от зрения, конечно, но в разы больше, чем у человека. И «отсечение» нюха артефактом вызывало определённый дискомфорт, который я успешно подавил, представляя богатство окружающих «ароматов».

К моему удивлению (приятному), гадостей и чего-то такого, к чему я был морально готов, не случилось. Да, брели по высоким залам и коллекторам, подчас даже с журчащими посередине ручейками… о составе которых особо не хотелось думать. Но даже крыс или чего-то такого нам не встретилось. Посланник юркнул в какой-то закуток в километре от нашего спуска, вылез с баулом и стал с этим баулом и нами таскаться. При этом «тишины» или чего-то такого от нас не требовалось, так что я своих подельников-подчинённых тряс на информацию. Ну, Карий трясся скудно, реальный молчун. А Зорга, птаха певчая (хоть и сокол), оправдывал своё звание на все сто. Щебетал и чирикал, не останавливаясь, явно получая от этого удовольствие. Карий время от времени буркал «всё так» или «угу», что несколько повышало для меня достоверность щебетания.

Так вот, ни столкновений, ни даже знакомств с клоачной фауной мы не свели. Но за полтора десятка часов наших брожений и ожидания курьера я узнал чуть ли не больше, чем за всё время пребывания на Зиманде. Нужно отметить, на семьдесят, а то и поболее, процентов нахрен не нужной информации: например, птаха нащебетала с деталями историю любви свинской дамочки, с которой у меня дуэль. С массой нахрен не интересных подробностей, заставляющих заподозрить, что птах как минимум держал свечку.

И прочее подобное, но в целом — щебетание выходило мне полезным, освещало «быт и мироощущение» владетелей Золотого. Их внутренние правила и прочее. Полезно, в общем, хотя к концу нашего сопровождения птах стал утомлять.

И выяснилось, что тихого «помолчи» от Карего вполне хватило. Последнее волчара бросил после переглядывания со мной, более того, молчаливой пантомимой обозначил что и от меня — сработает.

А посланник места послания посетил, и вернулись мы в подземелья воеводства. Информации для обдумывания была тьма, но не до того: у меня, как ни смешно, предстоял свинский бой на рассвете, забивать на который не комильфо.

— Видом, ты же на битву на рассвете? — уточнил Карий, сняв какой-то артефакт, типовой, судя по десятку похожих на уздечки фигулин на стене.

Помахал на нас этой уздечкой, после чего стал снимать маску. Видимо — дезодорант магический, чтоб мы не выдали «место службы».

— Угу, — ответил я.

— Мы — с тобой, в видаках, да и поможем, если что, — прогудел он, а на вскинутую бровь пояснил. — В ертауле положено так.

— Ну, в принципе, я только рад буду, — прикинул я.

Радости, конечно, особой не испытывал, но сказать положено. Да и полезно может быть.

— Только… а времени не лешего нет, — прикинул я.

— Так в кабаке у Идова камня посидим, перекусим. Ходили больше дня, — сделал здравое предложение дядька, а птах интенсивно закивал.

— Пойдём, — согласно кивнул я.

21. Неигрушечный мишка

Кабак у Идова камня (так и назывался, кстати говоря) был довольно строг и мрачен. Что учитывая непрекращающуюся резню буквально в шаге от него — оправданно. За веселье «обмывающие» смерть или увечье близкого владетели вполне могли спалить кабак к чертям, на регулярной основе. Сам же Идов камень был интересен тем, что был это именно камень-мегалит, вроде бы не обработанный, а проявленный в форме «застывшей волны» с барашками. Из этого камня хреначили потоки воды, падая в чашу-бассейн у основания, причём мистикой-колдовством от этого хреначенья и бассейна так и разило. А именно: камень никаких «подключений» к водоносным каналам и прочему не имел, извлекая жидкость для хреначенья мистическим способом, какой-нибудь телепортацией или чем-то подобным. Далее, в чаше вода была двух типов и видов, причём не смешивалась и была чётко разделена. Своими свойствами наводя мысли о сказках о «мёртвой и живой» воде. Половина чаши была заполнена лютейшей по солёности жижей (подозреваю — ещё и с минерализацией кучей всего, помимо соли). Столь ядрёной, что край чаши искрился от кристаллов соли, а метр земли был растрескавшейся глиной, тоже пресолёной. Расти в таких условиях растения отказывались наотрез.