Потемкин

Тем временем колония разношерстных британцев под управлением философа вела себя все хуже и хуже. Потемкин до сих пор им не заплатил. Многие из англичан утешались традиционным для экспатриантов способом — пьянством и развратом. Доктор Деброу, садовник Робук и дворецкий Бенсон подняли открытый мятеж.

Проведя больше года в имении Потемкина, Иеремия Бентам уехал. В скором времени после его отъезда английская колония в Кричеве перестала существовать.

Несмотря на развал английской колонии, кричевское имение процветало: в Кричеве Потемкину удалось понизить здесь смертность, воспользовавшись советом его швейцарского врача доктора Бера (возможно, это было оспопрививание). Мужское население за несколько лет увеличилось с 14 тысяч до 21 тысячи. Отчеты об управлении имением демонстрируют его важность для херсонского флота, а письма Бентама в потемкинских архивах показывают, что причерноморские города использовали Кричев как базу продовольствия и боеприпасов. За два года и восемь месяцев, до августа 1785 года, предприятие Бентама отправило в Херсон такелажа, парусины и гребных судов на 120 тысяч рублей, канатов и полотна на 90 тысяч. В 1786 году Бентам поставил байдаков на 11 тысяч рублей. К тому времени, Сэмюэл уехал, выход полотняной мануфактуры утроился, производство корабельных снастей удвоилось.

К 1786 году фабрики приносили высокий доход: коньячный завод — 25 тысяч рублей в год; столько же — 172 ткацких станка; канатная фабрика производила тысячу пудов (16 тонн) в неделю, принося около 12 тысяч рублей.^[586] Впрочем, для Потемкина доходы и расходы значили мало: его единственной целью была слава и мощь империи, то есть армия, флот и города.

В 1787 году Потемкин внезапно продал все это имущество за 900 тысяч рублей, чтобы приобрести более обширное имение в Польше. Как и во всех его предприятиях, внезапная продажа того, что он так долго лелеял, должна была иметь серьезные политические причины. Некоторые из фабрик он перевел в свои кременчугские земли, другие оставил новым управляющим. После продажи имения кричевские евреи попытались собрать деньги, «чтобы Сэм Бентам смог купить этот город», но ничего не получилось.

Сэмюэлу Бентаму и Уильяму Гульду предстояли новые значительные роли. Князь уже использовал Сэма Бентама как консультанта по сибирским рудникам, управляющего заводами, кораблестроителя, командира мушкетеров, агронома и изобретателя. Теперь Бентаму предстояло поднять свои баржи вверх по реке с особым поручением, а потом стать квартирмейстером, знатоком артиллерийского дела, боевым морским офицером, сибирским проводником и торговцем между Китаем и Аляской — именно в таком порядке.

Гульд со своим штатом, который все продолжал пополняться мастерами из Англии, прочно вошел в потемкинское окружение: он предвещал приезд светлейшего, появляясь на новом месте за несколько недель до князя со своим инвентарем, работниками и саженцами. В начавшейся вскоре новой русско-турецкой войне ни одна из временных квартир Потемкина не считалась законченной без гульдовского сада.

21. БЕЛЫЙ НЕГР, ИЛИ ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Похоронила только что она Любимца своего очередного,

Хорошенького мальчика Ланского. Байрон. Дон Жуан. IX: 47. Пер. Т. Гнедич

25 июня 1784 года в Царском Селе на руках императрицы умер ее двадцатишестилетний фаворит генерал-поручик Александр Ланской. Болезнь Ланского случилась внезапно: неделю назад у него просто заболело горло. Казалось, он знал, что умирает — хотя Екатерина пыталась его разуверить, — и до последних минут сохранил то же достоинство, с каким умел нести свое двусмысленное положение. О его кончине скоро поползли злые слухи: якобы он надорвал хрупкое здоровье сильным возбуждающим средством, стремясь удовлетворить страсть царственной нимфоманки. Рассказывали, что «живот его лопнул», а вскоре после смерти «отвалились ноги. Запах стоял невыносимый. Те, которые полагали его в гроб, также умерли». Пошли слухи и об отравлении: не убил ли очередного соперника злодей Потемкин, уже доведший медленным ядом до сумасшествия Григория Орлова? Судя по скорбным письмам Екатерины Гримму и другим свидетельствам, можно предположить, что Ланской умер от дифтерии. Летняя жара и отказ Екатерины сразу предать тело земле объясняют и запах, и распухание.^[587]

Императрица была безутешна. Никогда еще ее не видели в таком отчаянии. Двор притих. Доктор Роджерсон и канцлер Безбородко обменивались тревожными новостями. Роджерсон щедро предписывал кровопускания и слабительное, но оба чувствовали, что «нужнее всего — стараться об истреблении печали и всякого душевного беспокойства [...] К сему одно нам известное есть средство, — писал Безбородко Потемкину, — скорейший приезд Вашей Светлости». Конечно, императрица вспомнила о своем «супруге», «дорогом друге». Она беспрестанно спрашивала, сообщили ли о случившемся Потемкину.