Потемкин

Политические предложения соседа Екатерина не приняла всерьез, в то время как сам Густав придавал им большое значение. Он говорил о союзе между Россией и Швецией, ради которого Стокгольм даже готов разорвать альянс с Турцией. Но Екатерина посчитала идеи Густава ловушкой, инспирированной Францией, для того чтобы рассорить Россию с ее старинным партнером на Балтике — Данией. Поэтому она отвечала, что никогда не ведет переговоров с иностранными державами частным образом и направит план Густава на рассмотрение своих министров. Это было все равно что сказать «нет».

Не сумев повлиять на Россию через Швецию, Версаль в 1783 году попытался действовать сам, но тоже потерпел неудачу. 26 июня французский посланник маркиз де Ве-рак зачитал вице-канцлеру графу И. А. Остерману так называемую «Вербальную ноту» своего правительства. Франция выражала недовольство активизацией действий России в Крыму и настаивала на своих «добрых услугах», то есть на посредничестве в урегулировании конфликта. Документ был переслан Потемкину, и тот 16 июля отправил Безбородко «Политические замечания».

«Французская нота, доказательство их наглости, — писал князь, — тем больше дерзновенная, что они видели во время войны своей с Англией момент, в который во власти ея величества было помощью одной только тамо находившейся эскадры довести их до того, чтобы не нашлись в силах лет сто мешаться в дела чужие. Препятствует ли им Россия удерживать за собой завоевание важнее гораздо Крыма? Они карабкаются все господствовать и вмешиваться в чужие дела, где их не просят…Рассмотрите хорошенько Веракову ноту, вы увидите, как они выдают себя быть арбитром наших дел и будто мы от них зависимы»³³

. После совета с Потемкиным Екатерина санкционировала ответ. Франции напомнили захват ею Корсики в 1768 году и заявили, что намерение России присоединить Крым «никак уже отменено быть не может». Таким образом, дипломатические усилия ни одной из европейских держав воспрепятствовать действиям Петербурга на Юге не смогли.

ОТРЕЧЕНИЕ ХАНА

К середине мая князь совершенно увяз в Херсоне с адмиралтейскими делами и явно не намерен был никуда трогаться, пока не отдаст все необходимые распоряжения. Кроме того, светлейший старался преждевременным введением войск не вызывать в Крыму новых волнений, ведь хан еще не покинул полуостров. «Как хан уедет, то крымские дела скоро кончатся, — писал он Екатерине 16 мая. — Я стараюсь, чтоб они сами попросили подданства. Думаю, что тебе, матушка, то угоднее будет»³⁴

.

Пребывание Шагин-Гирея в Крыму ставило его подданных в двойственное положение. Одно дело искать нового сюзерена, когда прежний владыка покинул собственный народ, и совсем другое — уходить под руку России, когда хан не выехал еще за пределы своих владений. Потемкин понимал колебания татарской знати. Князь предпочитал терпеливо ждать, пока татары сами не подадут просьбу о вступлении в подданство России. Он не ошибся. Русская партия действовала успешно, и вскоре после отречения Шагина обратилась к Екатерине с адресом³⁵.

Однако на этом борьба не закончилась. Хан очень быстро пожалел об отречении. 23 мая 1783 года обоз с его имуществом, гаремом и свитой тронулся в дорогу к Херсону. Внезапно Шагин изменил маршрут и отправился на Тамань, где кочевали ногайцы. Оттуда он послал в Петербург к Екатерине II одного из приставленных к нему офицеров капитана Тугаринова с письмом. Возможно, хан хотел взять слово обратно и жаловался на давление, оказанное на него во время переговоров. Но «крымская мышеловка» уже захлопнулась. Потемкин приказал задержать курьера, а хану передал, что тот не имеет права пользоваться прикомандированными к нему русскими офицерами³⁶.

Пребывание Шагин-Гирея на Тамани вызвало самые нежелательные последствия. Началось возмущение ногайских орд, подавленное войсками Суворова. Если в самом Крыму никакого сопротивления русские не встретили, то ногайцы, у которых Шагин когда-то был «сераскиром», проявили неожиданное ожесточение. Часть из их племен решила присягнуть России и тут же подверглась нападениям со стороны закубанских горцев, подстрекаемых Турцией. Турецкие лазутчики распространяли среди кочевников слухи, будто территории ханства поделены между Россией и Портой — первая получила Крым, а ко второй отошли При-кубанье и Тамань³⁷. Уже перешедшие на сторону русских ногайские роды волновались, не зная, что их ожидает в будущем.