Потерянные цветы Элис Харт

На пляже отец Элис застегнул у себя на поясе трапецию и подтащил доску к кромке воды. Элис стояла рядом. Отец подозвал ее, и она пошла следом по глубокой полосе, которую оставлял в песке плавник отцовской доски. Он столкнул доску в волны, устанавливая парус по ветру. Вены на его руках вздулись от усилия. Элис стояла по колено в соленой воде, не зная, чего ей ожидать. Приготовившись запрыгнуть на доску, отец обернулся: брови приподняты, на губах играет безрассудная улыбка. Сердце Элис стучало у нее в ушах. Он кивком указал на доску. Тоби беспрерывно лаял, носясь по берегу. Она подняла руку и развернула к нему открытую ладонь: Успокойся. Отец никогда прежде не предлагал ей прокатиться с ним на доске. Она не смела отказаться.

Она уже стала пробираться к отцу через море, когда до нее долетел голос матери. Элис обернулась и увидела ее стоящей на вершине дюн и неистово размахивающей руками. В одной руке она держала оранжевый флуоресцентный спасательный жилет дочери. В ее окриках, сперва сдержанных, послышалась тревога. Тоби помчался по берегу ей навстречу. Отец уже был в воде. От обеспокоенных возгласов Агнес он отмахнулся, как от жужжащего у лица насекомого.

– Тебе не нужен спасательный жилет. Тебе уже восемь. Я был сам себе хозяин, когда мне было восемь, – он кивнул ей, – запрыгивай, птичка.

Элис просияла. Его внимание действовало гипнотически.

Он подсадил ее на доску; его руки были уверенными и сильными, когда он держал ее под мышками, а потом пристроил на носу доски, где она наклонилась под напором ветра. Он лег на живот и стал грести, они понеслись по воде вдвоем. На отмели роились серебристые рыбки. Ветер был сильным, а от морских брызг у Элис щипало глаза. Один раз она обернулась и увидела на берегу мать, уменьшенную в разы разделявшим их морским простором.

Добравшись до глубокого места, где вода стала бирюзовой, отец поднялся на ноги и засунул стопы в крепления. Элис вцепилась в края доски так, что от напряжения побелели костяшки пальцев. Отец поднял парус, крепко стоя на доске и удерживая равновесие. Вены и мускулы на его икрах вздулись.

– Сядь между моих ног, – скомандовал он.

Она поползла к нему по доске.

– Держись, – сказал он.

Она обхватила руками его ноги.

На мгновение наступило затишье, мир был спокойным и аквамариновым. Затем – вжик! – и ветер наполнил парус, поток соленой воды обдал Элис лицо. Море искрилось. Они неслись по волнам, делая зигзаги вдоль берега. Элис запрокинула голову и закрыла глаза: солнце грело кожу, морские брызги щекотали лицо, ветер запускал свои пальцы в ее длинные волосы.

– Элис, взгляни, – позвал отец.

Стайка дельфинов шла полукругом бок о бок с ними. Элис закричала от восторга, вспомнив свою книжку о шелки.

– Встань, тогда сможешь их лучше разглядеть, – сказал он.

Цепляясь за его ноги и пошатываясь, Элис поднялась на ноги. Она была зачарована красотой дельфинов. Они скользили по воде, спокойные и свободные. Девочка интуитивно отпустила руки и использовала собственный вес, чтобы балансировать. Широко раскрыв руки, она вращала талией по кругу и крутила запястьями, подражая дельфинам. Отец радостно заулюлюкал сквозь ветер. От вида его искренней радости Элис стала совсем беспечной.

Они неслись прочь от берега, в канал, где лодка туристов разворачивалась, чтобы плыть к городской гавани. Мелькнула вспышка камеры, направленной в их сторону. Отец помахал рукой.

– Станцуй для них свой танец хула[5] еще раз, – подначивал он, – они смотрят на нас, Элис. Давай же. Сейчас.

Элис не поняла, что значит хула; был ли это ее дельфиний танец? Нетерпение в его голосе тоже смутило ее. Она перевела взгляд на нос доски и обратно на отца. Секундное колебание было ее ошибкой; она заметила, как по его лицу прошла тень. Цепляясь за край доски, она попыталась наверстать упущенный момент и поднялась, стоя на трясущихся ногах, вертя талией и запястьями. Но было слишком поздно. Лодка с туристами отвернулась от них, вспышки камеры теперь были направлены в другую сторону. Элис улыбнулась с надеждой. Колени ее дрожали. Он бросила взгляд на отца. Его челюсти были плотно сжаты.

Когда он крутанул парус и они поменяли направление, Элис чуть было не потеряла равновесие. Солнце было слепящим и жгучим, оно кусало ее кожу. Она опустилась на доску и обхватила ее ногами. Голос матери, безостановочно зовущий их, долетал с ветром, пока они пересекали канал в обратном направлении – к пляжу. Волны катились мимо, глубокие и темно-зеленые. Отец не проронил ни слова. Она робко прижалась к нему. Когда она снова устроилась между его ног и обхватила его икры, она почувствовала, как под кожей дрогнул мускул. Она посмотрела наверх, но его лицо было непроницаемо. У Элис потекли слезы. Она все испортила. Она крепче вцепилась в его ноги.

– Прости, папа, – сказала она еле слышно.