Потерянные цветы Элис Харт

Волна за волной взвивалась и вспенивалась, набирая силу в погоне за Элис. Она попыталась уползти прочь, карабкаясь по пляжу, но в мягком песке не за что было уцепиться. Загнанная в ловушку, она обернулась, беспомощно глядя, как океан огня несется на нее, закручиваясь в пламенную воронку. Давление у нее внутри нарастало, но, когда она сделала большой вдох, она не смогла исторгнуть из себя ничего, кроме беззвучного крика, обернувшегося крошечными белыми цветочками.

Ее несло потоком среди коралловых и бледно-желтых огней. То, что она приняла за море огня, вовсе не было морской водой – это был океан света, окрашенного в огненные цвета. Вокруг все рябило, беспрестанно меняясь; сверкание воды, фиолетовые брызги, оранжевые вспышки. Она просеивала цвета через растопыренные пальцы, пока ее тело растворялось.

* * *

В комнате царила темнота. Грубые простыни были натянуты слишком туго. Воздух пах так остро, что у нее чесались глаза и нос. Она хотела перевернуться на другой бок, но на это не хватило сил; полосы света превратились в толстых огненных змей, которые обернулись вокруг ее тела и раскалялись, по мере того как сжимали ее все туже. Она сильно закашлялась, моля о воздухе, а ее легкие сдавливало все сильнее. Страх лишил ее голоса.

Элис, ты слышишь меня? Я тут.

Она была за пределами себя и наблюдала, как огненные змеи поглощают ее тело.

Просто следуй за моим голосом.

* * *

Салли закончила читать последнюю страницу и захлопнула книгу, лежавшую у нее на коленях. Она откинулась на спинку кресла, стоявшего возле больничной койки Элис, почти не в силах смотреть на ее бледную кожу и синяки. Насколько иначе она сейчас выглядела, всего на два года старше той девочки, которую Салли впервые увидела в тот жаркий летний день, когда Элис показалась в библиотеке в своей ночнушке, перепачканная в грязи, беспризорная и живая, как мечта. Теперь она лежала безжизненная, ее длинные волосы разметались по подушке и свешивались по обеим сторонам кровати, она выглядела как персонаж из книжки, которую Салли держала в руках.

– Ты слышишь меня, Элис? – снова спросила она. – Элис, я тут. Просто следуй за моим голосом.

Она заглянула Элис в лицо, осмотрела ее руки, лежащие поверх больничного одеяла, надеясь заметить хоть малейшее движение. Но его не было, кроме движения грудной клетки вверх и вниз, поддерживаемого аппаратами, которые ритмично гудели и жужжали возле нее. Челюсть Элис безвольно отвисла, правая сторона лица была в синяках. Дыхательная трубка изгибала рот в сплющенную «О».

Салли смахнула слезу, пока все та же мысль крутилась у нее в голове, как змея, кусающая собственный хвост: не следовало выпускать Элис из поля зрения в тот день, когда она пришла в библиотеку одна. Или другая правда – более сокровенная, глубокая и тяжелая: нужно было посадить Элис в машину и отвезти к себе домой, где Салли могла бы приготовить ей горячую еду, искупать и защитить от Клема Харта.

Содрогнувшись от сожаления, Салли вскочила со стула. Она стала ходить туда-сюда у изножья постели Элис.

Не следовало ей слушать Джона, когда он сказал, что у Салли нет юридических прав. Не нужно было верить в историю, которую он ей поведал: что после того, как Салли позвонила в участок из библиотеки, патрульная машина выехала к Хартам. Агнес пригласила двух полицейских войти в дом. Предложила им чай и печенье. Очевидно, Клем вернулся домой, когда они были там. Элис – просто непослушный ребенок

, – сказал он, – ничего страшного не произошло. Ради Джона Салли попыталась забыть об этой истории. Но встреча с Элис сильно подействовала на нее, и с этим ничего нельзя было поделать; ни о чем другом Салли больше не могла думать. Примерно через месяц после того, как Элис пришла в библиотеку, Клем как ни в чем не бывало появился на пороге с книгой о шелки и склеенной скотчем библиотечной карточкой Элис в руках, словно правда была на его стороне. Салли спряталась за стопкой книг, чтобы его обслужил кто-нибудь другой. После его ухода ее всю трясло, так что домой она вернулась совсем разбитой. Приняла ванну. Выпила полбутылки виски. И все равно ее трясло. Он всегда на нее так действовал. Он был ее мрачнейшей тайной.

Теперь, годы спустя, о Клеме Харте судачили все в городе: обаятельный молодой фермер, который держал свою прекрасную молодую жену и любопытную дочурку взаперти, как в страшной сказке. Такая трагедия, – восклицали одни. Такие молодые, – говорили другие, опуская глаза.