Потерянные цветы Элис Харт

Комната была шестиугольной формы. Две стены были отведены под длинные белые полки, на которых стояло едва ли не больше книг, чем они могли вместить. В трех стенах от пола до потолка были окна, занавешенные тонкими шторами. Перед одной из них стоял стол, украшенный замысловатой резьбой по дереву, и стул, гостеприимно выдвинутый и будто бы приглашавший сесть на него. Она повернулась, чтобы посмотреть на последнюю стену у нее за спиной. Ее кровать разворачивалась из нее, как страница из гигантской книги. Кто-то потратил много сил, чтобы обустроить эту комнату. Джун сделала это для нее? Джун, бабушка, которой она никогда не знала?

Она опустила ноги на пол и заставила себя встать. Гарри сделал круг, звучно дыша, и напряженно замер в ожидании. У Элис так сильно закружилась голова, что она пошатнулась. Она закрыла глаза и подождала, пока это наваждение не прошло. Гарри подошел, чтобы поддержать ее. Когда головокружение миновало и она снова крепко стояла на ногах, она подошла к столу и села на стул, который, казалось, был сделан специально для нее. Элис погладила руками столешницу. Дерево было гладкое, сливочного оттенка, углы украшены резьбой, изображавшей солнца и луны, связанные между собой крыльями бабочек и цветами в форме звезд. Она провела по узорам кончиками пальцев. Стол казался ей знакомым, но почему? Вот еще один вопрос, ответ на который ускользал. На столе стояла чернильница, рядом – баночки с ручками, цветными карандашами, мелками, тюбиками краски и кисточками. Тетради были сложены в аккуратную стопочку. Элис порылась в карандашах, которые были всех цветов, какие она только могла представить. В другой банке она отыскала шариковую ручку, сняла с нее колпачок и нарисовала тонкую черную линию на тыльной стороне ладони, любуясь блеском свежих чернил. Она пролистала тетради; пустые страницы мелькали одна за другой и манили.

– Раньше здесь была звонарня. – Элис подпрыгнула от неожиданности. – Извини, я не хотела тебя напугать.

При виде Джун, напряженно замершей в дверях с намазанным медом тостом на тарелке и стаканом молока, Гарри пронзительно залаял. Сладкий сливочный аромат наполнил комнату. Элис не ела ничего с тех пор, как вчера на автозаправке проглотила пару кусочков сэндвича с пастой «Веджимайт». Джун вошла в комнату и поставила тарелку и стакан на стол. Руки у нее тряслись. В волосах застрял желтый лепесток.

– Давным-давно, когда Торнфилд еще был молочной фермой, это была одна из самых важных комнат в доме. Звон колокола отсюда разносился по всей округе и возвещал каждому о том, когда начинался и заканчивался день и когда наступало время обеда. Те времена давно прошли, но иногда, когда ветер дует по-особенному, мне кажется, я слышу тот же звон. – Джун заметно нервничала, вертя тарелку так и сяк. – Мне всегда думалось, что быть здесь – это как быть внутри музыкальной шкатулки.

Джун огляделась, втягивая носом воздух. Она подошла к окнам и отдернула шторы.

– Они открываются вот так, – она указала на щеколду, которая на каждом окне держала форточку.

Щеки Элис пылали. Она не смела взглянуть на Джун, когда та подошла к кровати. Она подглядывала украдкой, как Джун стащила простыни, свернула их в узел и направилась к двери.

– Когда закончишь есть, я буду внизу. Тебе, пожалуй, не помешал бы душ. Я раздобуду тебе чистую одежду. И простыни.

Она слегка кивнула. Взгляд ее все еще был где-то далеко.

Элис облегченно выдохнула. Ее не наказали за то, что она намочила постель.

Когда шаги Джун затихли, Элис набросилась на тарелку с завтраком. Она прикрыла глаза и принялась жевать, смакуя сладкий, маслянистый вкус. Она открыла один глаз. Гарри сидел рядом, не сводя с нее взгляда. Она секунду поколебалась, а потом оторвала от тоста большой кусок, густо намазанный сливочным маслом, и протянула его собаке. В знак мира. Гарри аккуратно взял кусок тоста из ее пальцев, причмокнув. Вместе они покончили и с содержимым тарелки, и со стаканом молока.

Дуновение сладкого запаха привлекло внимание Элис. Она опасливо приблизилась к окну, которое открыла Джун, и прижалась к стеклу, сложив ладони домиком и вглядываясь. Отсюда, с самой высокой точки дома, ей открывалась полная панорама владений. Через одно окно она увидела пыльную подъездную дорогу, бегущую от веранды к зарослям эвкалиптов. Элис бросилась к следующему окну. Оттуда был виден большой деревянный сарай, стоявший параллельно дому: ржавая рифленая крыша, густая поросль дикого винограда на одной из стен. Между домом и сараем проходила тропа. У последнего окна сердце Элис забилось часто-часто. За домом и сараем, ряд за рядом, насколько хватало глаз, раскидывались бескрайние поля всевозможных цветов и кустарников. Она была окружена морем цветов.