Потерянные цветы Элис Харт

Она закрыла за собой дверь спальни и включила светильник возле кровати, комнату залил рассеянный свет. Почти все, что она любила, было здесь. Широкий подоконник с большими окнами. Ботанические рисунки Твиг: на всех – ванильные лилии. Все были с датами, и самая первая относилась к ночи, когда Твиг и Джун принесли Кэнди домой с болота. В углу – кресло и стол, на котором лежала ее книга рецептов. Ее одинокая постель, накрытая покрывалом с вышитыми эвкалиптовыми листьями; его к восемнадцатилетию Кэнди смастерила Нэсс – одна из Цветов, которая раньше жила тут. Пару лет назад из городка близ банановых плантаций к северу отсюда пришла открытка от Нэсс: она купила там себе домик. Некоторые женщины, такие как Нэсс, приходили в Торнфилд, пережидали, набирались сил, а потом уходили. Другие, такие как Твиг и Кэнди, знали, что навсегда обрели здесь дом.

Она села и выдвинула ящик прикроватного столика, достав оттуда ожерелье, которое она всегда снимала, пока готовила. Она надела его через голову и повернула подвеску к свету: чашечка из лепестков ванильной лилии, запечатанная в смоле и окаймленная стерлинговым серебром, цепочка тоже была серебряной. Джун сделала этот кулон к шестнадцатому дню рождения Кэнди, как раз перед тем, как девушка распахнула свое окно навстречу безлунному небу и выскользнула в темноту, пытаясь убежать от чувства утраты, ранившего ее душу.

Джун назвала своего сына в честь клематиса, яркого вьющегося растения с цветами в форме звезд. И именно таким Клем был для подросшей Кэнди – мальчиком, таким же влекущим, как звезда, мальчиком, которым она была одурманена. Она вечно слонялась за ним повсюду; он хмурился, но всякий раз ненароком поглядывал через плечо, чтобы убедиться, что она была там.

Кэнди подошла к окну и остановила взгляд на тропинке с краю поля, которая петляла среди кустарников и убегала к реке. Она была примерно того же возраста, что и Элис, когда Джун разрешила ей ходить на речку одной. Вернее, Кэнди думала, что она одна, мчась по петляющей тропинке через заросли деревьев. Но она, конечно, должна была сообразить, что Клем не позволил бы ей пускаться на поиски приключений в одиночку. Как только она добежала до реки, он вылетел на веревке, привязанной к эвкалипту над ее головой, и плюхнулся с криком в реку, заставив ее завизжать. Когда Кэнди пришла в себя, Клем отвел ее в укромную хижину, которую он построил из веток, палок и листьев совсем рядом с гигантским эвкалиптом. Внутри имелись спальный мешок, фонарь, перочинный ножик, коллекция речных камушков и любимая книжка Клема. Они сидели вместе, их колени соприкасались, пока он читал ей вслух, водя пальцем по картинке с Венди, пришивающей тень обратно к Питеру Пэну.

– Мы пришиты друг к другу, Кэнди, вот так, – сказал он, – и мы никогда не станем взрослыми, – он взмахом открыл перочинный нож, – поклянись.

Она вытянула к нему раскрытую руку нежной ладонью вверх.

– Клянусь, – сказала она, задохнувшись от резкой пронзительной боли.

– Кровный обет! – радостно воскликнул он, погружая острие ножа в свою ладонь, а затем прижимая свою руку к руке Кэнди, их пальцы сплелись.

Кэнди потрогала тонкий бледный шрам на ладони.