Потерянный рай

На место надлежащее падут,-

Падут в среду родную тяжким грузом.

О, мимолётные услады Рая,

За вас я вечным горем заплачу!

Просил ли я, чтоб Ты меня, Господь,

Из персти Человеком сотворил?

Молил я разве, чтоб меня из тьмы

Извлёк и в дивном поселил Саду?

Но если к собственному бытию

Я волей не причастен, то велят

Закон и справедливость обратить

В первоначальный прах меня опять.

Я этого хочу; Твои дары

Вернуть желаю, не имея сил

Безмерно трудные Твои блюсти

Условия, на коих бы возмог

Дарованное благо удержать,

Которого я вовсе не искал.

Утраты этой было бы вполне

Достаточно для кары; так зачем

Ты безысходную прибавил скорбь?

Твой суд непостижим. Но, говоря

По правде: слишком поздно я ропщу;

Мне надо бы условья отклонить

Заранее. Бедняк! Ты принял их.

Никак, хотел ты благом завладеть,

А после опорочить договор?

Без твоего согласья создал Бог

Тебя; но если б твой ослушный сын

На обличенье возразил отцу:

"Зачем ты дал мне жизнь? Я не просил

Об этом!" — разве дерзостный ответ

Ты принял бы? Ведь сын твой порождён

Не прихотью твоей, но естеством,

Тебя ж хотеньем Собственным воздвиг

Творец и на служение Себе

Избрал; от Божьей милости была

Твоя награда; посему Он прав

Любую казнь тебе определить.

Я покоряюсь. Верен Божий суд

И беспорочен приговор. Я — прах

И отойду во прах. О, жданный миг,

Когда б ни грянул! Отчего же длань

Господня медлит казнь осуществить,

Назначенную в день Грехопаденья?

Почто живу я дольше, не пойму;

Почто, карая смертью, длит Господь

Мне жизнь и наказанье заодно

Неумирающее? Я готов

С восторгом встретить смерть и стать землёй

Бесчувственной, -в неё блаженно лечь,

Как в лоно материнское! Покой

Я там вкусил бы и сладчайший сон

Невозмутимый, и в моих ушах

Грозящий голос Божий, словно гром,

Не грохотал бы, страх бы не терзал

Прозреньем худших бедствий для меня

И для моих потомков. Лишь одним

Смущён: быть может, я не весь умру,

И чистое дыханье жизни, дух

Живой, который Бог в меня вдохнул,

Не будет уничтожен, наряду

С телесной оболочкой, и тогда

В могиле, а не то в ужасном месте

Другом (кто знает?), вживе суждено

Мне умирать. Чудовищная мысль,

Коль скоро истинна! Но почему?

Ведь грех дыханьем жизни совершён;

Так что же смертно, если не душа,

Причастная и жизни и греху,

Поскольку плоть — безжизненна, безгрешна?

Итак, умру я весь. На этом пусть

Сомненья успокоятся. Постичь

Дальнейшее людской не в силах ум.

Бог бесконечен, но неужто месть

Господня бесконечна? Не таков

Приговорённый к смерти Человек.

Как может Бог обрушить вечный гнев

На тварь конечную, чьё бытие

Смерть пресекает? Может ли Господь

Бессмертной сделать смерть? Но этим Бог

В противоречье странное впадёт,

Что невозможно даже для Творца

И слабость означало бы скорей,

Чем всемогущество. Ужели Он

Изволит, ради мести, вознести

Конечное в казнимом Человеке

До бесконечного, чтоб утолить

Гнев ненасытный, и продолжить казнь

Сверх меры персти бренной, преступив

Закон Природы, каковой гласит,

Что действие причин подчинено

Не протяженью сфер, присущих им,

Но свойствам и возможностям вещей,

Подверженных причинам. Ну, а вдруг

Смерть — вовсе не единственный удар,

Все чувства отнимающий зараз,

Как думал я, — но мук безмерных ряд,

Что непрерывно множатся, растут;

Я их сегодня начал ощущать

В себе и вне себя, и эта боль

Продлится до скончания времён.

О, горе! Страх, подобно грому, вновь

Мою незащищённую разит

Главу! Итак, навек воплощены

В единстве нераздельном — я и смерть.

Но не один я отягчён судьбой,-

Во мне потомство проклято моё.

Прекрасное наследье, сыновья,

Вам откажу! О, если б, расточив

Его дотла, оставил вас ни с чем,

Меня благословили б вы, лишась

Смертельного подарка, но теперь .

Лишь проклянёте! Отчего за грех,

Одним свершённый, будет род людской,

Невинный, совокупно осуждён?

Невинный ли? Что может от меня

Родиться, кроме с ног до головы

Растленных поколений, ум и воля

Которых, в непотребстве закоснев,

Не только станут грех мой повторять,

Но и к нему стремиться? Разве им

Возможно оправданье обрести

Пред ликом Господа? Но, перебрав

Сомненья все, я должен оправдать

Всевышнего, и сколько б я ни сплёл

Уловок ложных, доводов пустых

И тщетных умствований, — все ведут

К воззренью твёрдому: виновник сам

Я первый и последний; корень зла

И порчи — лишь во мне; хула должна

Пасть на меня, — о, если бы и гнев

Сразил меня, единого! Мечта

Безумная! Ты в силах ли снести

Безмерный груз, тяжело всей Земли,

Вселенной всей, хотя б с твоей женой

Прескверной это бремя разделил?

Все, что тебя прельщает и страшит,

Надежду на прибежище равно

В зачатке губит. Не было и нет

Несчастнее тебя, и не сыскать

Ни в прошлом, ни в грядущем образца

Такой беды. Возмездьем и грехом

Ты уподоблен только Сатане.

О, Совесть! В бездну ужаса и мук

Меня ты ввергла; я не нахожу

Исхода, падая все глубже, глубже!"

Так, сам с собою, вслух роптал Адам

В глухой ночи, что боле не была

Целебной, кроткой, свежей, как досель,

До преслушанья; чёрный воздух в ней

Теперь царил, с туманом наряду

И наводящей трепет, влажной мглой,

Где Совести нечистой все вокруг

Казалось ужасающим вдвойне.

Адам лежал, простершись, на земле,

На ледяной земле, и проклинал

Своё рожденье, упрекая Смерть

За то, что медлит казнь осуществить.

Он вопрошал: "— Зачем ты, Смерть, нейдешь,