Потерянный рай

Пытаясь, все же их дождаться я, молча, бродил по глухой и пустой казарме. По кубрикам, в которых я и сейчас смог бы с закрытыми глазами найти иголку в самом укромном месте. Я не мог смириться с произошедшим и, чтобы хоть как-то отвлечься, стал копаться в содержимом прикроватных тумбочек. В тот вечер я впервые осознал, что одетые в одинаковую форму и подчиненные единой цели люди имеют свой свято оберегаемый от посторонних мир, свою личную жизнь, свои слабости и привычки. О, как же они оказались непохожими внутри, эти казенные солдатские рундуки. Сколько страсти, любви, мольбы и отчаяния скрывали они за своими дверцами! А какую бешенную энергетику таили в себе личные вещи погибших, просто жуть! Они вполне умещались в головном уборе, и о каждом, о каждом предмете можно было писать увлекательный роман. Я понял тогда одну, самую важную истину – жизнь человека бесценна. Она как Вселенная…

Я простоял всю ночь на коленях возле входных дверей и страстно молил Господа о чуде. Я умолял его вернуть ребят назад…

Но он не внял моим молитвам. За эту ночь я на порядок повзрослел и навсегда утратил веру во Всевышнего.

Утром на нашей базе появилась ликвидационная комиссия. Три штабных полковника, и целая свора «Тыловых крыс».

Они свернули боевое знамя бригады, собрали документы и запустили роботов-утилизаторов, которые в считанные часы сравняли добротный военный городок с землей. Решением все той же комиссии я был отправлен в интернат.

Нет, я не стал роптать на судьбу, и даже не пытался протестовать. Единственное обстоятельство, которое сильно задело меня за живое, лежало в куче никому ненужного хлама.

БОЕВОЕ ЗНАМЯ БРИГАДЫ! Беззащитное и никому ненужное! А ведь по Уставу в таких случаях требовалось провести отдельный, многочасовой церемониал, который начинался с выставления у стяга часовых и заканчивался отданием последних почестей, погибшим с обязательным участием взвода почетного караула в парадной форме одежды. Ничего из этого не было проведено, и возмущенный до предела равнодушием военных чиновников я отважился на преступление и выкрал его. Теперь святыня, как самая дорогая реликвия, храниться в моем штурмовом ранце и всюду следует со мной.

В интернате я сразу же был назначен на должность командира группы. Навыки, полученные в спецназе, позволили мне с первого дня занять лидирующее положение в коллективе. Обучение давалось достаточно легко, а время на удивление летело очень быстро. Все шло своим, размеренным рамками военного распорядка, чередом пока судьба не преподнесла мне подарок, да такой, что он впоследствии круто изменил всю мою жизнь.

Однажды в увольнении я зашел в городскую библиотеку. Это было обычное, не чем не примечательное, публичное заведение…

Забрел я туда без причины. На улице стоял собачий холод, в кармане звенела медь и вход, в другие места, где сытно кормят и развлекают, был для меня закрыт.

Заведующая библиотекой, достаточно зрелая женщина, почему-то обрадовалась моему приходу, радушно пригласила в свой кабинет и, напоив чаем с лимоном, стала расспрашивать про интернатское житье-бытье.

Мы с ней проболтали около часа, а когда я стал собираться, ссылаясь на то, что увольнение заканчивается, она вдруг вручила мне книгу. Ну, я дурень сперва опешил. Потом давай упорствовать: мол, мне, будущему защитнику Отечества она совершенно не к чему. Вот еще! Буду я тратить время на какую-то книженцию…

Нужно отдать должное ее терпению! Порядком, намаявшись со мной, она решила пойти на хитрость, и предложила мне сделку. Условия нашего договора оказались просты и легко выполнимы. Если я, не поленюсь прочесть этот толстенный роман до следующего увольнения и сумею хотя бы вкратце пересказать его, то получу в награду пять серебряных рандов. В то время для меня эта сумма была целым состоянием!

Я, конечно же, согласился. Уж чего-чего, а упорства мне было не занимать, и за обещанный приз я готов был даже выучить увесистый том наизусть.

Та книга называлась «Три мушкетера» и написал ее великий, французский романист Александра Дюма. Я пронес свое приобретение в интернат тайком, под шинелью, потому, что у нас не приветствовалось чтение художественной литературы.

Вот спецучебники по боевой подготовке, их мы штудировали, от корки до корки.

Сначала я читал ее урывками. Однако очень скоро этот процесс настолько увлек меня, что я, обвернув роман для маскировки в обложку от «Наставления по подрывному делу».

Теперь я не расставался с ним даже на самоподготовке. Более того, ночью, под одеялом, вооружившись скрытным фонариком разведчика, запоем проглатывал главу за главой…