Потерянный рай

О первом непокорстве человека,О запрещенном древе, о плоде,Которого смертельное вкушеньеСмерть в мир внесло и с ней все наше горе,С утратою Эдема, до поры,Когда он Величайшим ЧеловекомНам будет возвращен, когда мы будемВновь обладать обителью блаженства, —Об этом всем поведай песню, МузаНебесная, которою когда-тоБыл вдохновлен с таинственных высотХорива иль Синая древний пастырь,Избраннику-народу рассказавшийО первых днях, как Небо и ЗемляВозникли из Хаоса! Иль, быть может,Живешь ты на Сионской высоте,Иль обитаешь там, где СилоамскийРучей течет у Трона Божества;Где б ни витала ты, я призываюТебя помочь моей отважной песне,Полет которой гордо воспаритПревыше гор Аонии[1], касаясьПредметов, не достигнутых поднесьНи прозою, ни звучными стихами.И Ты первей всего, Ты, Вышний Дух,Который сердце чистое всем храмамПредпочитаешь, – Ты меня наставь!Ты знаешь все; в начале всех началТы был; подобно матери-голубке,Над выводком любовно распростершейЛелеющие крылья, реял Ты,Творя миры, над бездной бесконечной!О, просвети все, что во мне темно;Что низко, то возвысь, чтоб я, достигнувВершины долгой повести моей,Мог подтвердить всю Промысла премудрость,Пути Его раскрыть перед людьми.Поведай – ибо ни в эфире Неба,Ни в бесконечной Ада глубинеНичто от взора Твоего не скрыто, —Поведай о причине, побудившейВеликих прародителей, блаженствомСтоль взысканных, любимых Небесами,Поставленных владыками в сем мире, —Внезапно от Создателя отпастьИ преступить запрет – запрет единый!Кто их вовлек в постыдный тот мятеж?То Адский Змий был; то его обманМать рода человеческого лестьюПленил, когда за гордость он своюСо всей толпою Ангелов мятежныхНизвергнут был с Небес. На помощь ихНадеясь твердо, он мечтал, став вышеКнязей своих, сравниться со Всевышним,Противостав Ему; честолюбивоПоставив целью Трон и Царство Бога,Повел он нечестивую войнуНа Небесах и в бой вступил надменно.Но тщетно он пытался! ВсемогущийНизверг его во пламени стремглав,Разбитого, сожженного ужасно,С высот Небес в бездонную погибель,Чтоб там лежал в алмазных он цепях,Терзался бы в огне неугасимомЗа то, что вызвал Вышнего на бой.И девять раз уже сменилось время,Которым смертный мерит день и ночь,Как он со всею ратью побежденнойЛежал, вращаясь в пламенной пучине,Сражен и уничтожен, хоть бессмертен.Но худший суд еще был впереди:И мыслью об утраченном блаженствеТерзался он, и болью страшных мук.

Вокруг себя водил он взор свой мрачный,В котором отражалось униженьеГлубокое, но вместе с тем и гордостьУпрямая, и ненависть была;И сколько взор охватывал бессмертный,Он видел вкруг лишь дикую пустыню,Со всех сторон лишь страшную тюрьму,Пылавшую огнем, громадной печиПодобно; но огонь тот был без света, —Он порождал лишь видимую тьму,В которой лишь возможно было видетьКартины горя, области печалиИ скорбной ночи – край, где никогдаНи мира, ни покоя, ни надежды,Повсюду проникающей, не будет,Где лишь царит мученье без концаИ огненный поток, который серой,Горящей вечно и неистощимой,Питается. Таков был тот приют,Который был мятежным уготованПредвечной справедливостью, – темницаОтведена в удел им в крайнем мраке,Который от небесного сияньяИ Бога трижды столько удален,Как полюс отстоит от центра мира!О, как несходно это место с тем,Отколь они низвергнуты! И вскореВ волнах огня крутящихся он видитВокруг себя собратий по паденьюИ узнаёт, что, корчась, рядом с нимЛежит один, к нему из всех ближайшийПо чину и по преступленью, – тот,Который был известен в ПалестинеВпоследствии и звался Вельзевулом.К нему-то обратился Архивраг,(На небе имя Сатаны стяжавший),Прервав молчанье страшное вокруг,С такою речью, дерзкой и надменной:«Ужели это ты? О, как ты пал!Как страшно изменился ты, которыйСияньем ослепительным своимПревосходил в блаженном царстве светаДругих, сиявших ярко, мириады!Ты ль это, кто соединен со мнойСоюзом, мыслью, планами, надеждой,Отвагой в нашем славном предприятьи,А ныне – униженьем и бедой!Теперь ты видишь сам, в какую пропастьС высот Небес низвергнул нас СильнейшийСвоим ужасным громом; но дотолеКто ж знал всю силу этого оружьяЖестокого? Однако ж ни оттого,Что пали мы, ни оттого, что далееЕще способен причинить нам в гневеМогучий победитель наш, нисколькоЯ не раскаюсь и не изменюсь,Хотя б мой внешний образ изменился.Я сохраню навек всю твердость мыслиИ гордое презренье в оскорбленномДостоинстве моем; я буду твердВо всем, что мне служило побужденьем,Чтоб против Всемогущего восстать,Что привело бесчисленные ратиВооруженных Духов к состязаньюОтважному. Дерзнули эти ДухиВласть Вышнего открыто не одобритьИ, предпочтя иметь вождем меня,Противостав великой силе силой,В сомнительном бою в равнинах НебаПоколебали Трон Его. ПускайМы потеряли эту битву – что же?Не все еще потеряно: есть воляНесокрушимая, есть жажда мести,

И ненависть бессмертная, и храбрость,Которая вовек не подчинитсяИ не уступит никому, – и мало ль,Что есть неодолимого у нас?И эту нашу славу не исторгнетНи ярость, ни могущество Его.Склонить главу, молить о милосердьи,Став на колена, и боготворитьВладычество Его – Того, КоторыйНедавно сам в той власти усомнилсяИз страха перед нами, – это было бДействительно позорно; это было бБесславьем и стыдом гораздо худшимВсего паденья нашего. СудьбаВелела, чтоб богов святая силаИ сущность их небесная былаНеистребима; ныне мы имеемИ опыт, нам доставленный событьемВеликим тем; оружьем не слабее,Лишь осторожней стали мы теперь;Тем с большею надеждою мы можемОтважиться на вечную войну,Решить ее иль силой, иль коварством,Не примирясь с врагом великим нашим,Хотя и торжествует ныне ОнИ, предаваясь радости великой,Царит один над небом, как тиран».Так говорил отступник-Ангел, громкоХвалясь средь мук, хотя его внутриГлубокое отчаянье терзало.Ему собрат отважный отвечал:«О Князь, о вождь князей могучих многих,Которые, ведомые тобой,Вели на битву войско СерафимовВооруженных! Грозными делами,Бесстрашные, поставили ониВ опасность царство Вечного Владыки;Не побоялись испытать, на чемОсновано его все превосходство —На силе, или счастье, иль судьбе.Я слишком вижу, слишком сожалею,Как горестен исход попытки нашей,Какое понесли мы пораженье,Какой удар позорный нас лишилНебес и наши доблестные ратиВ ужасном разрушеньи низложил!Погибли мы, насколько могут богиИ существа небесные погибнуть;Останутся, конечно, ум и духНепобедимы, сила вновь вернется,Хотя потухла слава и блаженствоПоглощено безмерною бедой;Но я боюсь, чтоб Он, наш победитель(Его готов всесильным я считатьЗатем, что лишь всесильный был способенТакие силы одолеть, как наши), —Чтоб не оставил Он нам дух и силуЛишь для того, чтоб мы сильней страдалиИ муки наши тяжкие неслиВ угоду гневной мести; чтоб, по правуВойны, Ему рабами были мы,Служили б больше прежнего, свершаяЕго веленья в самом сердце Ада,Его желанья – в этой бездне тьмы!Тогда что пользы, если наша силаНе меньше стала, наше бытиеВсе так же вечно – лишь для вечной муки?»Ему ответил быстро Архивраг:«О падший Херувим! Кто слаб, тот жалок,Страдает он иль действует; но знай —Теперь для нас одно лишь несомненно:Добра творить не будем мы вовек;Творить лишь Зло – все наше утешенье,

Затем что этим мы противостанемВысокой воле нашего врага.Как только пожелает ПровиденьеИз Зла, от нас идущего, создатьДобро, мы силы все свои приложим,Чтоб эту цель благую извратитьИ в самом благе отыскать возможностьДурного. Если это будет частоНам удаваться, может быть, ЕгоМы огорчим; быть может, помешаемСвершению взлелеянных Им планов.Но посмотри: наш грозный ПобедительПослушных слуг возмездья и погониУж отозвал назад к вратам Небес;Град серный, вслед нам сыпавшийся бурно,Уж перестал, и пламенные волныПучины, нас приявшей при паденьиС Небес, уж улеглись, и страшный гром,Крылами красных молний нас разивший,Быть может, стрелы все свои истратилИ бушевать уже перестаетСреди громадной бесконечной бездны.Воспользуемся случаем, которыйДает нам враг – быть может, из презренья.А может быть, уж свой насытив гнев.Ты видишь эту страшную равнину,Пустынную и дикую, жилищеОтчаянья, в которой света нет,Коль не считать сверканья синеватыхОгней, дающих бледный, грозный отблеск?Пойдем туда, уйдем от колебаньяВолн пламенных – там отдохнем немного,Насколько здесь нам отдых и покойВозможен; там, собрав все наши силы,Обдумаем, что сделать можем мы,Чтоб отомстить врагу как можно больше;Как наши все потери возместитьИль перенесть жестокое несчастье,В надежде силы новые найтиИль почерпнуть в отчаяньи решимость».Так Сатана к ближайшему собратуВел речь, главу из пламени подняв;Глаза его метали искры, тело жВ волнах огня на много десятин,Чудовищно громадно, простиралось,Подобно исполинам древних мифов —Сынам земли, титанам, воевавшимС Юпитером, или Бриарею[2], ильТифону[3], что в пещере укрывалсяВ соседстве Тарса[4] древнего, иль чудуМорскому, что зовут Левиафаном[5],Которое всех прочих Божьих тварей,Что в океане плавают, громадней.Когда вблизи норвежских берегов,Так повествуют моряки, он дремлет,Порою штурман маленького судна,Крушенье потерпевшего в ту ночь,Его за остров примет в полумраке,В чешуйчатую кожу якорь броситИ к стороне подветренной пристанет,Чтоб переждать, пока все море мглаПокрыла, день желанный отдаляя.Так точно Архивраг лежал, простертыйВо всю свою громадную длину,К пылающему озеру прикован;И никогда б не поднял он главу,Не встал бы, если б не соизволеньеНебесной воли, правящей всем миром,Которое его освободилоДля мрачных, злобных замыслов его,Чтоб он, возобновив свои злодейства,Свое лишь осужденье усугубил,Чтоб он, стараясь Зло принесть другим,

Лишь к своему же бешенству узрел бы,Что все его коварство послужилоЛишь к проявленью благости безмерной,Любви и милосердья к человеку,Им соблазненному; а на негоВтройне излился б дождь смущенья, гневаИ мести. Вот во весь он рост встаетИз озера, по сторонам стекаетСпиральными с него струями пламя,И волны раздвигаются, оставивВ средине яму страшную; а он,Расправив крылья, свой полет могучийВвысь устремляет, в темный воздух, нынеВпервые эту чувствующий тяжесть,И наконец становится на сушу,Насколько можно сушею назватьТо, что всегда сухим огнем пылает,Как озеро огнем пылало жидким.А цвет той суши был таков, как будтоПодземным вихрем от Пелора[6] холмОторван был иль от гремящей ЭтныБок откололся и открылась разомВся внутренность горючая ееИ вдруг, воспламенясь с ужасным взрывом,Парами минеральными взвиласьИ вихрем обожженную пещеруПокинула, оставив дым и смрад.Такую-то нашла себе опоруПроклятая нога. За ним воследВступил сюда его собрат ближайший,И оба тем гордилися они,Как будто волн Стигийских избежалиОни, как боги, собственною силой,Не попущеньем Вышней Силы Сил.«Ужели эта область, эта почва, —Сказал Архангел падший, – будет намЖилищем вместо Неба, мрак плачевныйЗаменит нам сияние Небес?Пусть будет так: кто ныне воцарился,Тот всем располагает; от НегоЗависит, что считаться будет правом.Чем дальше от Него, тем лучше; умИмеет Он нам равный; только силаПоставила Его превыше равных.Простите же, блаженные поля,Где радость вечно царствует! Привет вам,О ужасы, привет, о Адский мир!Прими, бездонный Ад, прими отнынеТы нового Владыку своего!В себе он носит дух, не изменимыйНи временем, ни местом; этот дух —Себе сам место: Небо может АдомСоделать он, Ад – в Небо превратить.Не все ль равно, где быть, когда все тот жеЯ сам – таков, каким я должен быть,Слабее лишь Того, Кто стал сильнееБлагодаря лишь грому своему?Что ж, здесь, по крайней мере, мы свободны;Не столь прекрасным сделал это местоВсесильный, чтоб завидовал Он нам,И, верно, нас отсюда не прогонит;Здесь царствовать спокойно будем мы,А царствовать, по мне, для честолюбьяДостойная есть цель, хотя б в Аду:Царем в Аду быть лучше, чем слугоюНа Небесах. Но что же медлим мы?Зачем друзьям нелицемерным нашим,Союзникам, делящим наш урон,Даем лежать мы в озере забвеньяВ оцепененьи, не зовем их встать,Чтоб разделить в печальном сем жилищеУдел наш, иль еще раз испытать,Собрав все силы, что вернуть могли быМы в Небе или потерять в Аду?»