Потерянный рай

На троне пышном, царственном, далёкоПревосходившем роскошью своейВеликолепье Ормуза[40] иль Инда[41]И все обилье золота и перлов,Которое без счета изливаетВосток богатый щедрою рукойНа варварских царей своих, надменноСидел, всех выше, Сатана, – отличьеПечальное он это заслужил.От страшного отчаянья возвышенДо торжества, о коем не мечтал, —Теперь уж он и этим недоволен,Стремится выше, ненасытно хочетВести он с Небом тщетную войну.Не научен жестокой неудачей,Он в гордости такую речь держал:«О божества небес! Державы, Власти!Я убежден, что нет той страшной бездны,Которая могла бы поглотитьИ удержать в себе навеки силуБессмертную, хотя б она былаПобеждена, – а потому надеюсь,Что Небо не потеряно для нас.Поднявшись из печального паденья,Покажется еще славнее доблестьНебесная, еще грозней, чем если бТого паденья не было; итак,В себя должны мы верить, не страшиться,Что вновь удар судьбы постигнет нас.Что до меня, то, по законам Неба,Я искони был предводитель ваш,И выбором свободным это званьеМое вы укрепили, а к томуПрибавились еще мои заслугиВ совете и в бою: по крайней мере,Свою утрату этим я покрылИ укрепился тем прочней на тронеПо общему согласью, и притомВне зависти. Когда мы жили в Небе,То положенье высшее, которымДостоинство отмечено, могло бПричиною быть зависти для низших;А здесь, где место высшее лишь ставитВсех ближе под удары Громовержца,Как крепость, защищающую вас,И повод к высшей доле вечной скорби, —О зависти возможно ль говорить?Здесь нет Добра, которое могло быБыть поводом к борьбе, а потомуНи партий, ни борьбы здесь быть не может;Никто искать не станет старшинстваВ Аду; никто, имея только долюМучения, не будет столь тщеславен,Чтоб большего мучения искать.Имея эту выгоду союзаПрочнейшего, и твердого согласья,И крепкого доверия, теперьЕще скорее можем мы, чем в Небе,Потребовать наследственных прав наших,И на успех надеяться скорееМы можем здесь, чем было это там,Где было обеспечено нам счастье.Но надлежит теперь нам обсудить,Что лучше, чтоб достигнуть нашей цели:Открытую ль войну нам повестиИль обратиться к скрытому коварству?Кто может дать совет, пусть говорит!»Так он сказал, и встал Молох немедля,Могучий царь со скипетром, – сильнейшийИ самый смелый из борцов, что в НебеСражались; после страшной битвы тойС отчаянья он стал еще смелее.Он думал, что Предвечному по силеОн равен и скорей бы согласилсяСовсем не быть, чем быть слабей Его.Отдавшись этой мысли, позабыл онСтрах перед всем – пред Богом, перед АдомИль что быть может худшего. Он молвил:«Я – за войну открытую! ХитритьНе мастер я – не похвалюсь я этим;Хитри, кто в том нуждается; притом жеЛишь вовремя полезна хитрость нам,Но не теперь. Пока хитрить мы будем,Ужели миллионы, что здесь ждут,В вооружении полном, знака к битве,Томиться будут в праздном ожиданьи,Как беглецы Небес, за свой приютПриняв беспрекословно эту ямуПозорную – тюрьму, в которой мыЗаключены велением тирана,Лишь потому царящего над миром,Что терпим мы Его? Нет, предпочтем,Вооружась огнем и гневом Ада,Немедленно, с неодолимой силойНапасть на крепость вышнюю Небес;Мученья наши обратим в оружьеУжасное, Мучителю назло,Чтоб Он, навстречу грому всемогущихСвоих орудий, слышал адский гром;Чтоб молниям Его навстречу грозноСверкал огонь наш мрачный, поражаяРяды покорных Ангелов Его;Чтоб был и самый Трон Его высокийЗабрызган серой Тартара горючей,Которой Он придумал мучить нас!Но, может быть, покажется путь этотЧрезмерно трудным и крутым – поднятьсяОткрыто против высшего Врага?О, пусть, кто это скажет, поразмыслит, —Коль скоро он еще не усыпленЗловредной влагой озера забвенья, —Что к родине своей стремимся мыДвиженьем, нам присущим по природе,А нисхожденье с Неба и паденьеПротивны ей. Не чувствовали ль мыЕще недавно, яростно теснимыВрагом, сломившим наш разбитый стройИ гнавшим нас до этой страшной бездны,С каким мы принужденьем и трудомСпускались вниз? Тем легче нам подняться!Иным, быть может, страшно за исходПопытки нашей: думают, что еслиМы вызовем сильнейшего врагаНа новый бой, то гнев Его изыщетЕще иную, худшую нам кару, —Как будто кара хуже есть, чем Ад!Что может быть ужасней пребываньяЗдесь, в этой тьме, в изгнанье от блаженства,В глубокой бездне горести и бед,Где мучиться в огне неугасимомДолжны мы без надежды, без конца,Быть ярости Его рабами вечно,Бича неумолимого ударов

Ждать ежечасно? Что же претерпетьЕще мы можем худшего, – иль развеПогибнуть, уничтожиться совсем?Чего же мы боимся? Почему жеКолеблемся Его мы довестиДо крайности во гневе? Разъяренный,Быть может, нас Он вовсе истребитИ уничтожит даже сущность нашу, —По мне, такой исход все ж был бы лучше,Чем вечное несчастье бытия.А если нет и если сущность нашаДействительно божественна, бессмертнаИ не престанет ввек существовать,То ничего мы потерять не можем.По опыту мы знаем, что довольноЕсть сил у нас, чтоб потревожить Небо;Так будем же набегами грозитьВо все века престолу роковому:Пусть это не победа – так хоть месть!»Окончил он и замолчал угрюмо;В глазах его отчаянное мщеньеСверкало, страшной битвой угрожая,Для всех опасной, кто слабей, чем Бог.Но вот с противной стороны поднялся,Чтоб возразить Молоху, Велиал.Он видом был приятнее и мягче,Чем тот, и был прекраснейший из всех,Кого лишилось Небо: был он создан,Казалось, для высоких, славных дел,Для высшего достоинства; но лживоВ нем было все и пусто; с языкаМед капал у него; он мог дурноеВ разумнейшем представить виде; лучшийСовет он мог испортить, исказить,Затем что мысли низменны в нем были:В пороке он искусен был, в делах жеВозвышенных ленив и боязлив.Но ухо он умел ласкать словамиИ вкрадчиво так начал речь свою:«Я был бы очень за войну, о князи,И в ненависти к нашему ВрагуНи от кого я не отстал бы, если бТо, что приводят здесь как главный довод,Чтоб нам начать немедленно войну,Мне не казалось доводом обратным,Не заключало б в сущности своейЗловещего для нас предположенья.Когда тот самый, кто в делах войныЗдесь выше всех, исполнен недоверьяК тому, что он советует, в чем прочихОн превосходит, мужество своеЛишь на слепом отчаяньи готовыйОбосновать и ставя высшей цельюУничтоженье наше после некойУжасной мести, – что сказать об этом?Во-первых, в чем же будет эта месть?Ведь нам известно, что все башни НебаПолны отважных часовых и к нимНам невозможно подойти; притом жеРасположились лагерем вокругВсей нашей бездны вражеские ратиИль реют вкруг на сумрачных крылахИ вдаль и вширь по царству вечной ночи,И мудрено застигнуть их врасплох.А если бы мы силой попыталисьПробить себе дорогу и весь АдВосстал за нами в возмущеньи мрачном,Чтоб помрачить Небес чистейший свет,То Он, великий Враг наш, недоступныйВреду и порче, на своем престолеСидел бы все ж, ничем не осквернен,А ткань эфира, запятнать которойНичем нельзя, извергла б из себяВсе наше зло – очистилась бы сразуОт низкого огня. Отражены,В отчаянье мы впали бы навеки.Советуют нам приложить все силы,Чтоб всемогущий Победитель нашБыл до того разгневан, что навекиПокончить с нами захотел бы; в этомМы будто бы найдем себе утеху.Печальная утеха! Кто из насЗахочет прекратить существованьеРазумное свое, хотя б оноИсполнено мучений вечных было?Как? Уничтожить ум наш, наши мысли,Которые пронизывают вечность,Чтоб навсегда исчезнуть, поглотитьсяВ обширных недрах первородной Ночи,И смысла, и движения лишенной?Но пусть за благо это мы сочтем:Кто ж может знать наверно, без сомненья,Что гневный Враг наш может это благоНам дать иль дать захочет нам его?Сомнительно, чтоб мог его Он дать нам,Но никакого нет сомненья в том,Что не захочет Он, столь мудрый, сразуИзлить весь гнев свой: не настолько ОнБессилен и не так недальновиден,Чтоб волю Он врагов своих исполнилИ весь исчерпал гнев свой, если можетКарать их этим гневом без конца.Те, кто к войне нас побудить желает,Нам задают вопрос: что медлим мы?Ведь мы в тюрьме заключены, разбиты,Осуждены на вечные мученья;Итак, что б мы ни сделали теперь,Что худшего еще случиться может,Что злейшего мы можем претерпеть?Как! Разве это худшее, что можетСлучиться, если мы сидим, как здесь,В вооруженьи полном и в совете?Когда стремглав летели мы сюда,Гонимы, поражаемы ужаснымНебесным громом, и молили безднуУкрыть нас, – разве было нам не хуже?Тогда казался этот самый АдУбежищем для наших ран! В оковахВ пылающем мы озере лежали, —Конечно, хуже было нам тогда!А если, снова пробудясь, дыханье,Которым страшный пламень тот зажжен,Его раздует с семикратной силойИ нас совсем утопит в том огне?Что, если отдыхающее мщеньеПоднимет снова огненную руку,Чтоб мучить нас? Что, если грозный МстительДля этого все средства пустит в ход,Со сводов Ада пламени потокиНа нас польются, и дрожать мы будем,И этот свод обрушится на нас?И вот мы, после храброго воззваньяИ ободренья к доблестной войне,Лишь попадем все в вихрь огнистой бури,И каждого из нас она швырнет

И пригвоздит к утесу иль утопитНавек в цепях, в кипящем океане,И без конца мы будем там стонать,Заброшены, забыты, сожаленьяНи в ком не возбуждая, без надеждыСтолетья за столетьями томясь.Ужель не хуже будет нам, чем ныне?Итак, свой голос подаю я противВойны: открытой, тайной – все равно.Что может сделать сила или хитростьИ кто возможет обмануть Того,Чье око видит все единым взглядом?Взирает Он с небесной высотыНа эти наши праздные попытки,И видит, и осмеивает их.Он столь же всемогущ, чтоб нашей силеПротивостать, сколь мудр, чтоб наши ковыРасстроить все. Что ж, скажут, так должныМы жить здесь в этой низости, мы, племяНебесное, должны сносить, терпеть,Чтоб попирали нас в изгнанье гнусном,Мученья все нести, всю тягость уз?Что ж делать, – на мой взгляд, все ж это лучше,Чем худшее; так неизбежный рокВелит нам, так желает Всемогущий;То воля победителя… СтрадатьИ действовать – на то и на другоеВ нас сила одинаковая есть,И я считаю, что закон, которыйУстроил это, не несправедлив.Рассчитывать на это надлежалоНам сразу, если были мы умны,Когда в борьбу вступили с столь великимВрагом и столь неверен был успех.Смешно мне, если те, кто в битве смелыИ храбры, неудачу потерпев,Трепещут и пугаются последствий,Известных им заране, – не хотятТерпеть изгнанья, мук, цепей, позора —Всего, что победитель повелит.Таков теперь удел наш; если будемЕго спокойно мы переносить,Всевышний Враг со временем, быть может,Свой гнев умерит; столь далек от нас,Быть может, нас Он вовсе позабудет,Коль раздражать не станем мы Его,Иль наказанье, что несем мы ныне,Достаточным сочтет; огонь свирепыйТогда ослабнет, если Он не будетЕго своим дыханьем раздувать.Природа наша чистая, быть может,Преодолеет силу испаренийЗловредных иль привыкнет их сносить,Не чувствуя; иль, может быть, с теченьемВремен она изменит весь свой склад,Ей страшный жар родным, потребным станетИ боли ей не будет причинять;Тот ужас, что теперь нас окружает,Нам станет мил, тьма светом будет нам;И мало ль что еще надежда можетНам принести в бегущих вечно дняхГрядущего, какие переменыНам могут предстоять еще! ТеперьНаш жребий – Зло в сравненьи с прежним счастьем,В сравненьи ж с худшим он для нас – Добро, —Конечно, если на себя мы самиНе пожелаем худшего навлечь».Так Велиал, одев в покров разумныйСлова свои, советовал собратьямБесславное бездействие такое,Лень мирную – однако же не мир.И вслед за ним Маммон себе взял слово:«Цель наша – иль войной с престола свергнутьНебесного Царя, когда войнуПризнаем мы за лучшее, иль толькоВосстановить права, которых мыЛишились. Свергнуть мы Его лишь можем,Коль нам доставит вечная СудьбаКакой-нибудь совсем особый случайИ тяжбу нашу разрешит Хаос.Коль скоро нам на первое не стоитНадеяться, то и второе такжеНе нужно; что за место, в самом деле,В Небесном Царстве мы займем, коль скороВсевышнего не одолеем мы?Допустим, что смягчит Он гнев Свой, всех насПомилует, коль скоро подчинитьсяЕму мы клятву новую дадим;С какими же глазами нам придетсяСтоять пред ним смиренно, покоряясьЗаконам строгим, царствие ЕгоВ слащавых гимнах вечно славословить,По принужденью «аллилуйя» петьПред Божеством Его, а Он, ВладыкаНаш ненавистный, будет восседатьТоржественно на троне, обоняяАмброзии цветы и ароматыЖертв наших рабских алтарю Его?Вот тот удел, какой найдем мы в Небе,Вот радости, которые нас ждут!Сколь тягостно так проводить всю вечностьВ хвале и славословии Тому,Кого мы ненавидим! Нет, не будемСтремиться мы усильем невозможнымИль милостью, которой от НегоНе можем мы принять, хотя бы в Небе, —Достичь опять блистательного рабства!Поищем своего в самих себе,Жить станем для себя своею силой,Свободны, никому не отдаваяОтчета, хоть бы в этой глубине,И предпочтем суровую свободуВсей славы рабской легкому ярму!Величье наше возрастет тем больше,Чем больше мы сумеем обращатьНичтожное – в великое, дурное —В полезное для нас, несчастье – в счастье;Какое горе ни постигло б нас,Куда бы ни попали мы – повсюдуМы облегчим терпеньем и трудомСвои страданья. Тьмою нас пугают;Но разве Царь Небесный ВсемогущийСам часто не скрывается во тьмеМеж туч густых, причем нисколько славаЕго не помрачается, когдаОн этой тьмою своей престол покроет,И гром грохочет глухо из нея,Собою гнев Владыки знаменуя,Уподобляя Аду Небеса?Как нашей тьме Он подражает, так жеЕго мы свету можем подражать:Пустыня эта скрытые богатстваВ себе таит – и золото, и перлы,А мы умом владеем и искусством,

Которое поможет нам достичьВеликолепья; чем же Небо лучше?Мученья наши в долготу времен,Быть может, станут нашею стихией;Огонь палящий, ныне нам столь тяжкий,Нам станет мягок и приятен; склад нашИзменится по складу всей среды,И мы мучений чувствовать не будем.Итак, все это клонится к тому,Чтоб мирное мы вынесли решенье,Установили здесь порядок свойИ рассудили, как всего удобнейУладиться нам в бедствии своем,Сообразив, что мы такое самиИ что нас окружает; о войне же —Все мысли отложить. Вот мой совет».Едва он кончил, как всеобщий говорНаполнил все собранье. Так утесыВо впадинах удерживают отзвукШумящих ветров, долгую всю ночьНад морем бушевавших, а под утроБаюкающих тихо моряков,Которые, всю ночь не спав, заснули,В утесистом заливе бросив якорьИ приютивши свой корабль иль лодку,От бури убежавшую. Так дружноМаммона речь приветствовали все,Одобрив им предложенное мненье,Что нужно мир хранить. Пред битвой новойОни дрожали больше, чем пред Адом:Такой внушил им ужас страшный громИ Михаила меч. Хотелось такжеВнизу свое им царство основать,Которое, возникнув осторожно,Могло бы стать с течением вековСоперником достойным царству Неба.Когда заметил это Вельзевул —Который, после Сатаны, всех вышеСидел, – поднялся с важным видом онИ, встав, столпом казался государства;Глубокими чертами на челеНачертан у него был ум высокий,И о делах общественных заботаИ царственный совет в его глазахСветились; величавый и в паденьи,Стоял он, мудрый, крепкий, как Атлант[42],Способный на плечах своих могучихОбширнейших монархий бремя несть.Его глубокий взор привлек вниманьеИ водворил повсюду тишину,Какая лишь господствует средь ночиИль в полдень, в летний день. Он так сказал:«Престолы, Власти, Доблести эфираИ отпрыски Небес! Ужель должныОт титулов мы этих отказатьсяИ называться впредь князьями Ада?Как будто склонен весь народ к тому,Чтоб нам остаться здесь, внизу, и царствоЗдесь новое создать. Но, без сомненья,Лишь потому об этом грезим мы,Что позабыли, что Владыка НебаОтвел нам это место как тюрьму,Совсем не как убежище от властиЕго могучей, чтобы жили мы,От высшего суда Небес изъяты,И составляли заговор здесь противЕго престола; нет – хоть и вдали,Держать Он нас желает в заключеньиСтрожайшем, в обузданьи, неизбежномДля нас навек, как пленников Его;Поверьте, что и в высоте небесной,И в нашей бездне, первый и последний,Везде Он хочет царствовать один,И даже самой малой части царстваНе даст отторгнуть нашим мятежом.Над Адом власть свою простер Он также,И скипетром железным здесь над намиОн властвует, как в Небе – золотым.Что ж мы сидим и праздно обсуждаем —Война иль мир? Была у нас войнаИ поразила нас утратой страшной,Непоправимой; мира же никтоНе предлагал ни на каких условьяхИ не просил; да и какой же мирПредложен был бы нам, порабощенным?Надзор суровый, вечные ударыИ кары произвольные! А мы —Каким Ему за то платили б миром?Посильною лишь ненавистью нашей,Враждой, упорством непреклонным, местьюХотя бы тихой, вечно замышляя,Как сделать, чтобы Победитель нашПлодов победы получил поменьше,Как можно меньше наслаждался б тем,Что причинил Он нам, чем мы страдаем!И к этому найдется случай нам,Причем ничуть предпринимать не надоПоход опасный к самым Небесам,Валам которых не страшна осада,Ни нападенье снизу. Нет, нельзя лиПолегче предприятье нам найти?Когда не лжет старинное преданье,Пророчество для жителей Небес,То существует место, мир особый,Счастливое жилище неких новыхСозданий, коим имя – человек.Они подобны нам и, хоть и нижеПо силе и достоинству, чем мы,Но более, чем мы, Тому любезны,Кто правит в Небе. Таковую волюОн громко объявил среди боговИ подтвердил ее великой клятвой,От коей содрогнулся круг Небес.Направим же туда все наши мыслиЧтоб изучить созданий, там живущих, —Какая сущность их, каков их склад,И чем одарены они, в чем силаИ слабость их, и как на них напасть —Насильем или хитростью. Пусть НебоЗакрыто нам и Вечный СудияСидит себе спокойно в полной силе,Но это место, кажется, лежитК нам ближе, на окраине владенийЕго, и предоставлено защитеОдних лишь обитателей своих.Здесь, может быть, внезапным нападеньемКаких-нибудь достигнем выгод мы:Огнем ли адским этот мир разрушимИль сделаем его своим владеньем,Чтоб жителей младенческих изгнать,Как были с Неба изгнаны мы сами;Иль если не изгнать, то совратить,Привлечь на нашу сторону, чтоб Бог ихВрагом их стал и собственной рукою,Раскаявшись, разрушил Сам Свой труд!

Вот это – выше, чем простое мщенье!Вполне мы можем этим отравитьЕго восторг от торжества над нами,Себе ж доставить радость созерцаньемЕго досады. Как Он огорчится,Когда Его любимцы полетятСтремглав, как мы, и проклянут природуНепрочную свою и хрупкость счастья,Увядшего столь быстро! Обсудите ж,Достойна ли попытка эта нас,Иль лучше нам сидеть во тьме и праздноО царствах здесь несбыточных мечтать!»Так Вельзевул сумел в словах искусныхСвой дьявольский совет представить; правда,Мысль первая об этом СатанеПринадлежала; он ее отчастиУж предлагал. Конечно, от кого жМогла такая глубина коварстваПроисходить, как не от Сатаны,Виновника всех зол? Он в самом корнеХотел род человеческий сгубитьИ Землю с Адом в гибели всеобщейСмешать, назло Создателю. ОднакоВсе это Зло служило лишь к тому,Чтоб славу Вседержителя возвысить.Отважный план понравился весьмаВсем силам Ада: радость засверкалаВ глазах у них. И вот в согласье полномЗа этот план все голос подают.Тогда он встал и, речь возобновляя,Собранию сказал: «Синод богов!Вы рассудили правильно, достойноЗакончили великий этот спор, —Достойно вас самих дела решилиВеликие, которые способныКогда-нибудь, наперекор судьбине,Нас вознести из бездны в высоту,Приблизив снова к прежнему жилищу;Быть может, там, по близости пределовБлистательных Его, вооружасьВ соседстве, мы благоприятный случайНайдем, чтоб снова в Небо нам проникнуть;Иль будем жить в ином удобном месте,Не лишены сияния Небес,Где луч востока нас от тьмы очиститИ мягкий воздух нам рубцы залечитГлубокие от едкого огня,Дыша на них целительным бальзамом.Но ранее всего решить нам надо,Кого послать нам, чтобы отыскатьТот новый мир. В ком будет сил довольно,Чтоб испытать опасный этот путьВ бездонной тьме пучины бесконечной,Сквозь мрак нащупать верную дорогу,Безвестную, иль, крылья распустив,Полетом пронестись неутомимымНад пропастью громадной, чтоб домчатьсяДо острова счастливого? КакаяНужна здесь сила, сколько здесь искусстваПотребно! И какой счастливый случайЗдесь надобен, чтоб миновать удачноГустую сеть постов сторожевыхИ Ангелов бесчисленных избегнуть!Он должен быть здесь очень осторожен,И мы должны тем осторожней бытьПри выборе посланника: зависитСудьбы всей нашей тяжесть от него,В нем наша вся последняя надежда!»Сказал – и сел; и, вкруг водя свой взор,Он ожидал, чтоб кто-нибудь явилсяИ возразил иль выразил согласьеИ на себя опасный опыт взял;Но все сидели молча, обсуждаяВ уме опасность подвига, и каждыйВ глазах другого свой испуг читал.Никто из самых первых и высокихБойцов, недавно воевавших с Небом,Отважиться не мог, чтоб предложитьСвои услуги или порученьеВзять на себя и одному свершитьУжасный путь. Тут Сатана, чтоб славуСвою среди собратий вновь возвысить,Поднять до несравненной высоты,Спокойно встал и с гордостью монарха,В сознаньи высших сил своих, сказал:«Престолы эмпиреев, дети Неба!Недаром вас объяло, вижу я,Глубокое безмолвье и сомненье,Хоть и не страх: велик и труден путь,От адской глубины ведущий к свету;Крепка темница наша; круг огня,Грозящего пожрать нас, окружаетСтеной девятикратной наш приют;А выход нам алмазными вратамиГорящими закрыт. А если ктоПройдет чрез них, он встретит лишь пучинуГлубокой ночи, вещества лишенной,Со всех сторон зияющей вокруг,Уничтоженьем бытия грозящей,Все поглотить стремящейся окрест.И если он в конце концов проникнетВ какой-нибудь оттуда новый мир,Что ждет его в стране безвестной, кромеОпасностей лишь новых, от которыхИзбавиться – опять тяжелый труд?Но не по праву занял бы, о князи,Я этот трон высокий, не по правуУкрашен был бы этой высшей властью,Вооружен могуществом столь славным,Когда бы то, что признано пригоднымВ собранье нашем общем, – будь оноОпасно или трудно в высшей мере, —Меня могло б хоть мало устрашитьИль помешать мне сделать этот опыт.Ужель, приняв высокий царский сан,Я от него не отказался б, если бЯ уклонился от высокой доли,С опасностью и честью сопряженной?Вполне прилична доля та тому,Кто царствует; всех более достойнаТого, кто выше всех превознесен.Идите же, Могущества и Власти,Гроза Небес, хотя и пали вы!Идите по домам – жилище этоДолжно ведь домом нашим быть, – старайтесь,Сколь можно, наши бедствия смягчитьИ сделать Ад, сколь можно, выносимым;Леченьем или чарами старайтесьОслабить или обмануть страданьяУжасного жилища; будьте зоркиНа страже вечно бдящего врага;А я пойду один в края иные,Сквозь разрушенье общее искатьЖеланного нам всем освобожденья.Никто меня сопровождать не должен».