Потом наступит тишина

— Эти штучки со мной не пройдут, пан поручник…

Мать Адама, вся в слезах, говорила:

— Это он со злости сделал, пан поручник, из ненависти, что Адам ухаживал за Евой. Мы люди простые, никого не укрываем… Зачем мне все это, — добавила она, — зачем? Если что-то и было, то сказала бы, все равно уже никто не вернет мне сына.

— Где Бенда? — спросил Леоняк у Евы.

— Какой Бенда?

— Нечего прикидываться. Куда его отправили?

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы спрашиваете.

Она сидела с покрасневшими глазами, держалась спокойно и уверенно. Леоняк готов был лопнуть от злости из-за бессилия что-либо сделать. Ничего себе девица, сразу видно, что за птичка, неудивительно, что ей удалось опутать такого порядочного парня.

— Когда Кольский вошел, — сказал он, — Бенда еще находился в комнате. Что стало с ним потом?

— В комнате была я, Адам, Анджей, Станислав и Кристина, которую вы отпустили домой.

— Неужели ты не понимаешь, что не выйдешь отсюда, пока не сознаешься во всем? Подумай лучше, зачем тебе все это?

— Не знаю.

Через час тот же самый вопрос.

— Где спрятали Бенду? Рассказывай. — Начинало уже светать, через зарешеченные окна просматривались крыши соседних домов. — Встань, подойди поближе, садись напротив. Куришь?

— Курю. — Она осторожно взяла сигарету.

— Ну скажи мне: зачем Кольскому было придумывать всю эту историю с Бендой?

— Не знаю.

— Тогда давай рассказывай с самого начала.

— Я уже и так все рассказала. Они поссорились с Адамом.

— Из-за кого же? Из-за тебя, что ли?

Она кивнула.

— Что говорил Кольский?

— Что, что…

— А врать ты совсем не умеешь. Рассказывай!

— Ему не нравилось, что Адам дружил со мной.

— Что было потом?

— Он позвал солдат…

Леоняк хлопнул рукой по столу:

— Сколько еще будешь рассказывать мне сказки?

— Тогда не буду…

— Что — не будешь?

— Говорить.

Теряя всякое терпение, он вскочил со стула:

— Советую тебе говорить, не забывай об этом. Где Бенда? Отвечай!

— Ну что же, — сказал начальник отделения госбезопасности, — придется отпустить их.

— Как это — отпустить? Ведь это же организованная банда АК.

— У нас нет никаких оснований для такого вывода. Двое из них явились на призывной пункт, но были освобождены от воинской службы — один по болезни, другой из-за матери, за которой требуется уход. Оба производят хорошее впечатление, если бы не факт, что служили когда-то в АК.

— Достаточно показаний Кольского.

— Извините, но я тоже стал сомневаться: а был ли вообще дезертир, скрывавшийся в нескольких десятках метрах от милицейского участка? Если хотите, могу их еще подержать, но что толку от этого? Все ходят, спрашивают…

— Я доложу об этом своему начальству, — заявил Леоняк. — А вы меня просто удивляете. Бжецкого тоже убили в нескольких шагах от милицейского участка, и голову даю на отсечение, что это дело рук той же банды.

— Советую не давать голову на отсечение. В этих местах действует банда Коршуна, причиняющая нам немало хлопот, это мог сделать и он.

— Ну что же, поживем — увидим.

— Конечно.

Прибыв в полк, Леоняк приступил к допросу бойцов из роты Кольского.

— Мы увидели, как поручник высунулся из окна и что-то крикнул, — рассказывали бойцы. — Затем мы оцепили дом, простояли часа полтора, но никого не обнаружили.

— Вы бы только видели его! — сказал Лекш. — Он был уверен, что дезертир спрятался в соседней комнате. Мы прибыли в последнюю минуту.

Все рассказывали почти одно и то же.

— Вы не можете себе представить, товарищ поручник, — сказал Кутрына, — как бойцам хотелось схватить этого Бенду! Никогда не думал, что рота может быть такой дружной.

— Об этом можете написать в стенгазете, — проворчал Леоняк и со злостью отбросил листок бумаги, исписанный каллиграфическим почерком Болека. Кутрына не оправдал его надежд — его донесения были расплывчатыми, а после назначения командиром отделения он и вовсе потерял контакт с бойцами. Поручник нисколько не сомневался, что у Бенды и Венцека были сообщники во взводе, он требовал доказательств, подтверждавших его предположения.

Единственным, кто выразил сомнения в том, что Кольский видел дезертира, был Фуран.

— Ничего не видел, ничего не знаю, я лишь выполнял приказы. В Войске Польском служу недавно, — заключил он, — но дезертиры, наверное, везде одинаковы. Чаще всего они возвращаются либо домой, либо уходят в леса, но чтобы сидеть в городке, в каких-то шести километрах от воинской части… такого случая что-то не припомню.

Леоняк должен был уже представить материалы расследования командиру полка, но он не прекращал работы, надеясь, что что-нибудь да прояснится. Вызвал к себе Кольского, подробно рассказал ему о результатах расследования. Этот парень, проявивший с самого начала правильное отношение к делу Олевича, вызывал у него определенное доверие.