Потопленная «Чайка»

Поздно ночью, когда деревня уже спала, мы отправились в путь. Шли весь день. К ночи, наконец, пришли в Ацага. Переночевали у меня и на рассвете поспешили на пастбище. Было за полдень, когда мы пришли на место. Дата встретил нас у шалаша. По выражению наших лиц, видимо, понял, что хорошего мало. Титико выглядел растерянным и подавленным, и Дата, который поначалу обрадовался встрече с другом, насторожился и стал посматривать не него недоверчиво.

Собрались пастухи, пришли Бекве и Шовкат. Я подробно рассказал им обо всем. Титико сидел молча. «Значит, ребята, все, кроме тебя, сидят в тюрьме?» — спросил его Дата. «Гиго Телия тоже не взяли. Наверное, не захотели с мальчишкой связываться». «Может быть! — Дата встал, жадно затянулся самокруткой. — Неужели мы не сможем им помочь?» «Нужно подумать», — сказал молчавший до сих пор лаз и встал. Подошел к едва тлевшему очагу, пошарил в золе, подхватил горящий уголек, подбросил его, и уголек опустился в набитую табаком трубку. «Одним словом, нужно действовать! Зверя следует искать в лесу, в дом он не придет», — загорелся сидевший среди пастухов Бекве. «Ты прав, нужно что-то предпринять!» — Дата оглядел всех, желая понять, какое впечатление произвели его слова. Подошел к двери, посмотрел на вершину горы, постепенно исчезавшую во тьме.

— Беда, если на след не нападете, а опасностей не оберетесь, — сказал один из пастухов.

— Волков бояться, в лес не ходить! Если ждать у моря погоды, все на свете можно проворонить, братец ты мой. Нет, нужно идти, — твердо сказал Дата.

Раздался голос Титико:

— Есть человек, который может разузнать все подробно.

— Какой человек, и где он?

— В Сухуми.

— Что ж он до сих пор ничего не узнал?

— Отлучился в Тбилиси по делу. Сказали, что задержится дня на три-четыре.

— А кто он такой?

— Мой двоюродный брат, офицер, работает в штабе гвардии.

— Надежный?

— Еще какой! Любит меня, никогда не предаст.

— Поглядим, что за двоюродный брат. Поможет — хорошо, нет — найдем другие пути. До рассвета отсюда уйдем.

Стало жарко, Джокия и Ваган перешли на балкон. Гость сел на тахту. Хозяин повернул стул, сел на нем верхом и облокотился локтями о спинку:

— Было еще темно, когда мы вышли в путь. Нас было пятеро. Одеты мы были в заплатанные чохи, в руках — дубины. Каждый из нас тащил гуда[15] с сыром — сулгуни. Одним словом, мы ничем не отличались от пастухов, спустившихся с гор, а револьверы мы спрятали под одежду.

Без всяких происшествий к ночи мы подошли к Сухуми.

Бекве предложил провести ночь за городом, у своего старого знакомого по воровской шайке, в преданности которого был уверен. Титико предстояло отправиться к двоюродному брату.

Дата колебался. К вору в любую минуту могла нагрянуть милиция. Бекве его уверил, что его знакомый милиции не боится, так как отдает ей половину своего дохода.

Маленький дворик был огорожен колючей изгородью. Весь он был засажен фруктовыми деревьями. Они затеняли весь двор, так что с улицы дом почти не был виден. Справа за двором тянулась широкая канава, а слева — заросли колючего кустарника, такого густого, что казалось, сквозь него и ящерице было бы трудно проскользнуть. Вокруг почти никто не жил. Вдали стояло всего несколько деревянных домов, за которыми лежали обширные пустыри. Со двора вся дорога была видна как на ладони.

Мы притворили ворота. Отчаянно залаяла собака. Но на окрик Бекве ответила тихоньким радостным повизгиванием. Дверь нам открыл старик, который, увидев Бекве, побледнел, будто к нему пришла смерть. С трудом взял себя в руки и попытался улыбнуться. Надо было видеть эту улыбку! От страха у бедняги, кажется, даже зубы пожелтели. Он молча пропустил нас в комнату, разбудил хозяйку, которая, увидев Бекве, испугалась не меньше. Хозяин плотно притворил за нами дверь и бросился закрывать ставни на широких окнах. Он суетился, всячески старался показать, как он рад Бекве, помогал стаскивать хурджины и гуда, подавал стулья. Положил на стол английские сигары.

— Ну, вот и Хелмарди! Видишь, жив наш Хелмарди, — поминутно обращался он к жене и деланно улыбался.

Бекве, конечно, сразу заметил испуг хозяина. С презрительной жалостью посмотрел на седого, тщедушного старика.

— Знаю, что не рад нам, да ничего не поделаешь, придется нас приютить, не то... — Он взялся пальцами за горло, запищал, как поросенок, ухмыльнулся.

— У тебя все шуточки! — Хозяин нервно засмеялся и крикнул жене, стоявшей в углу, чтобы накрывала на стол.

После ужина мы легли. К мужу и жене Дата приставил лаза. Приказал ему лечь в их комнате. Хозяина предупредил, чтобы тот не смел выходить из комнаты без разрешения Шовката.

Ночь прошла благополучно, а наутро Титико ушел к двоюродному брату. Вернуться он должен был только ночью. Когда Титико ушел, Дата послал Бекве на чердак, приказал раздвинуть дрань и глядеть в оба на дорогу и окрестности. Заметив подозрительных лиц, немедленно сообщать. Хозяина предупредил: «Не сметь выходить из дому!».

День тоже прошел спокойно. Бекве сменил лаз, лаза — я.

Наступила ночь.

Дата велел собираться в дорогу.