Потопленная «Чайка»

— В таком случае Стась и Саидов должны помнить об этом, — полувопросительно высказал я предположение.

Игорь многозначительно поднял брови:

— Если они и забыли, я могу им напомнить...

— А Петро?

— Петро жил сам по себе. Когда мои ребята вызывали его на дело, он старался улизнуть из дому. А последнее время даже вступил в связь с какой-то коридорной в Свердловской гостинице. Однажды он заявился к любовнице пьяный и обо всем натрепал, так что мы... К счастью, та женщина, как оказалось, умела держать язык за зубами. Однако нам все же пришлось удирать оттуда. А Петра, чтобы больше не болтал, ребята... — он щелкнул пальцами.

— Ясно. — Я кивнул. — А теперь о том, что вы имели в виду, говоря: «Чтобы Стась и Саидов не осмелели». Помните?

— Да, да, — прервал он меня. — Я рассказываю все это так, чтобы удовлетворить вашу любознательность... Не для протокола. Должен признаться, что после того, как я своими руками уничтожил убийц моей жены и дочери, я избегал сам мараться в крови. И Стаею с Саидовым всегда повторял это. Правду говоря, я хотел тогда просто припугнуть Петра как следует... Но для них цена человеческой жизни — грош. Например, для чего нужно было убивать бедную Кантакузен? Взяли бы себе «Королеву» — и все! Женщина и пикнуть не посмела бы. Да и мы по сей день на свободе разгуливали бы. — Таманов задумался, а потом торопливо заговорил, словно опасаясь позабыть что-то важное: — Когда меня подвели к убитому Петру, я обо всем позабыл, хотел тут же прикончить этих коршунов. Но потом сдержался, подумал: если их убить, кто же добудет тебе «Королеву»?

— «Королева утренней зари»! Вы собирались вывезти за границу это сокровище!

— Нет, нет. — Он вздрогнул, словно испугавшись чего-то. — Зачем было вывозить? Ведь моя Люсана была в Ленинграде! — Он опустил голову, прикусил губу и тяжело вздохнул.

Я снова нарушил тишину:

— Хочу узнать кое-что насчет Сионского собора и Киево-Печерской лавры. Как вы помните...

— И про Киев выложили! — Он стремительно поднял голову и с недоброй улыбкой продолжал: — Видать, кто-то из наших успел расколоться. Этот человек должен был сообщить и о том, что я почти ничего не знал обо всех этих делах. Об этом расспрашивайте Саидова и Стася.

— Они не говорили вам, зачем им понадобились древние иконы?

— Как вам сказать... Я, конечно, слышал, что какой-то иностранец обещал за икону баснословную сумму. Но меня это мало интересовало...

— Вы не видели этого человека?

— Видел однажды. Но его в тот же день ухлопали вместе с нашими ребятами в Киеве.

Иностранец!

В моей памяти снова возникла недавняя картина. Первый день ограбления Сионского собора... Председатель ЦИКа. Его рассказ об иностранце, который мечтал приобрести памятники древнегрузинской культуры.

Я усилием воли заставил себя вернуться к допросу:

— Следствие интересуют ваши соучастники.

— Естественно. Но их сегодня нет в живых, кроме тех, которых я назвал. Остальные убиты в Киево-Печерской лавре.

— Но оттуда бежали двое?..

— Не верьте, бежал только один. Это был я. — Он поднялся с кресла, налил себе воды. — Отпустите меня. Я устал. Больше нам говорить не о чем.

— Не о чем?

— Если я вам понадоблюсь или вы усомнитесь в правдивости показаний Стася и Саидова, можете позвать меня. — И он повернулся, собравшись уходить.

— У меня к вам есть еще вопросы.

Он удивленно обернулся.

— Садитесь. Еще два-три вопроса, и я больше не буду вас задерживать.

Он молча уселся и приготовился слушать, но его глазах я чувствовал скрытую иронию.

— Вы говорили, что считали бессмысленным убивать Кантакузен, меня интересует именно это. Почему ее убили и с какой целью, куда вели ее ваши соучастники по Военно-Грузинской дороге?

Игорь внимательно и долго рассматривал чернильницу на моем письменном столе.

— Я вам уже рассказывал — им удалось пронюхать, что вдова адъютанта великого князя Николая Николаевича со своей дочерью живет в Тбилиси. Саидов познакомился с девушкой, притворился влюбленным, уговорил взять с собой все драгоценности, имевшиеся в доме, и бежать. Он хотел представить перед старой вдовой дело таким образом, будто ее дочь похищена. А Стась, чтобы скрыть следы, ее... — Таманов снова щелкнул пальцами.

— Ясно, — прервал я его. — И еще напоследок вот что: в конце ваших показаний вы говорите о похищении девочки, но ничего не говорите о том, что с нею стало потом.

Игорь передернул плечами, смешался, словно не зная, что сказать. Потом нахмурился, потер лоб и со смущенной улыбкой, такой непривычной на его лице, заговорил:

 — Да, да... Вы правы. О Люсане я написал очень неясно... — Смолкнув на мгновение, он упавшим голосом продолжал: — Я дал себе слово говорить только правду об этой девочке. Всю правду... Я понимаю, что мне ее больше не увидеть... Но мне было трудно...

Я попытался его успокоить:

— Теперь это не имеет никакого значения.