Поцелуев мост

В углу зала громоздилась пирамида, выстроенная из пивных банок – отголоски мотивов работ всемирно известного художника Энди Уорхолла. На его плакатах изображались банки с томатным соусом, но были они застывшим изображением. А наша пирамида так и дышала динамикой. Она являлась частью перформанс-представления. Актером выступал неутомимый Филипп Шиманский. Он, как фокусник, перекидывал баночки из ряда в ряд, тренировался перед премьерой.

Я давно уже отказалась от попыток искать смысл во всех этих новациях. Видимо, они как-то отражали сумбурность нашего века и адресовались подсознанию, а не уму. Еще больше шокировала видеоанимация – на большом киноэкране штампованные человечки вскакивали с конвейера и куда-то бежали. И снова вскакивали, и опять бежали. В общем, было что посмотреть и на что подивиться.

Несмотря на разнообразие, подбор экспонатов нашей выставки подчинен одной теме. Рената, куратор экспозиции, назвала ее – «Просто жизнь». И главным акцентом вернисажа становилась ее собственная композиция «Поцелуев мост». Парень и девушка, застывшие в вечном поцелуе. Название скульптуре, как и нашей галерее, подсказал Ренате одноименный мост, видный из окошек нашего зала. Но не только он! Девушка ваяла свою парочку в пылу любовной горячки – под влиянием чувств к Игорю.

Я едва успела окинуть беглым взглядом все экспонаты, как в зал вбежала Рената, схватила меня за руку и потащила за собой. Мы оказались в помещении, которое использовали под хозяйственные нужды.

– Лена, смотри, это сюрприз! Я тебе не показывала, пока все тут не устроила.

– Ну, что еще придумала, фантазерка?

Я без особого любопытства оглядела комнату. Прежде здесь была помывочная для детишек. Отделана белым кафелем, несколько кранов, раковины и старые поддоны-корытца для мытья ног. Пока мы не сменили здесь даже сантехнику, поскольку до сих пор не решили, как будет использоваться помещение. Но Рената не забыла о нем. Сейчас в одном из поддонов лежал влажный речной песок и валялось несколько детских совочков.

– Что это? Еще одна комната для детской группы? – удивилась я.

– Это песочница для взрослых. Я собираюсь еще завезти сюда глину, будет вообще здорово!

– Ты хочешь вести кружок ваятелей?

– Я предлагаю устроить здесь комнату арт-терапии. Я видела подобное в интернате для престарелых, когда навещала отца. Там старики под руководством психолога и рисуют, и строят, и лепят куличи из песка. Все это очень успокаивает. Они так радуются этим занятиям, как дети!

– Хмм… Помогать старикам – святое дело, – неуверенно отозвалась я. – Но пенсионеры, живущие в микрорайоне, вряд ли откликнутся на это новшество. Для психоневрологического диспансера сие, безусловно, полезно, но польза такого занятия для нормальных людей – под вопросом.

– Я не пенсионеров имела в виду, оборудуя комнатку. Хочу пригласить молодых людей, имеющих проблемы в общении. Не таких самоуверенных, как нормалисты, а скромных, сомневающихся. Им еще труднее адаптироваться в нашем жестоком веке, чем старикам. За границей, когда жизнь в тиски зажимает, люди часто к арт-терапевтам идут. Лепка, пирожки из песочка дают релаксацию, освобождают душу от зажимов. Жизнь напрягает, надо уметь сбросить это напряжение. А в России одно средство – спиртное!

– И кто же будет вести занятия?

На первых порах можно психолога пригласить, я уже говорила с ним – дорого не запросит. Я же подучусь за это время, потом, полагаю, одна справлюсь. Я уже и с Игорем все обсудила. Он одобрил идею, сказал, что за такую услугу не грех и плату брать.

– Рената, ты знаешь мою позицию. О плате не может быть и речи!

– Мы будем только добровольные спонсорские взносы принимать. Тогда и налоги не придется платить.

– Это тоже Игорь посоветовал?

– Как ты догадалась?

– Это нетрудно. Я его давно знаю. Слушай-ка, у тебя найдется халатик? Мне тоже захотелось пирожок из песка слепить.

– Вот видишь! Я же говорила, это всем интересно.

Она достала из стенного шкафа халат и бросила мне:

– На, дерзай!

Я присела на корточки и слепила пирожок из песка. Потом задумалась и стала возводить конусообразный дом, похожий на юрту. Такие я строила в детстве, у речки. Я стала рыть ходы-норки с двух сторон. Когда руки мои соединились кольцом в глубине песчаного сооружения, средние пальцы коснулись друг друга, я вздрогнула, словно осколок детства царапнул меня. Чувство светлой грусти заполнило мою грудь. Какое сильное средство – эта песочница!

Я поднялась, подошла к умывальнику, включила воду и стала мыть руки.

– Вот видишь, – заметила смятение у меня на лице Рената. – Я знала, что ты оценишь. Мы откроем эту комнату вместе с открытием вернисажа. Заготовим десяток халатов, фартуков, пусть ребята развлекаются.

– Думаешь, художники заинтересуются? Вы же и так постоянно в творчестве, в игре, в фантазиях. Это занятие полезнее для таких, как Игорь. У бизнесменов правое полушарие, чувствами ведающее, вообще спит.

– Неправда! У Игоря чувства не спят, хотя он и много работает. Но ты права, Лена. Люди обычных профессий в таких играх больше нуждаются, чем художники. Хочешь, приведи сюда Матвея?