Поцелуй невидимки

Дуглас Конхэйм — монах в рясе — стоял в другом конце гостиной. Это не снимало с него подозрения, однако ничего не доказывало. Неподалеку от нее стояла только насмерть перепуганная чувствительная Энджи — но Шелли не сомневалась, что эта девушка предпочитала молодых людей. В проеме двери Шелли увидела немного озадаченного Руди. Он что-то быстро говорил окружающим, но Шелли этого не слышала — после поцелуя в голове стоял какой-то гул. Точно тысяча колоколов била в набат: «Найди его! Най-ди е-го! Най-ди е-го!». К ней подошел Дуглас.

— Жалею, что оказался не с вами в эту минуту. Испугались? — по-прежнему галантно поинтересовался он. Никакого волнения, срывающегося голоса, хрипящих звуков. Хотя Дуглас, кажется, неплохо умеет владеть собой...

— Немного, — Шелли пыталась разглядеть волнение в его серых глазах, но они были совершенно спокойны.

— Пытался найти вас, но в темноте ничего не разберешь... Зато было весело.

— Да, — кивнула Шелли.

— После шествия я собираюсь отбыть восвояси, — многозначительно произнес Дуглас. — Долг зовет — у меня еще столько дел. Вы откроете мне свое лицо... и свое имя?

— Нет, — не успев подумать, выпалила Шелли.

На лице Дугласа застыло разочарование.

— Скажите мне свое имя, и может быть... — попыталась Шелли смягчить приговор.

— Вы найдете меня, если захотите... — закончил за нее Дуглас. — Меня зовут Дуглас Конхэйм. Я владелец модельного агентства «Элегант Стайл». И я очень надеюсь увидеть вас еще раз...

10

Вместо того чтобы расставить по своим местам мысли и чувства, вопреки ожиданиям Шелли, Хэллоуин окончательно все запутал. Что, в общем, неудивительно — ведь в День всех Святых по традиции творится полная неразбериха. Шелли поняла, что за свой рассудок больше не отвечает, и без объяснений оставила «Элегант Стайл», решив попросту не выходить на работу. Однако уход из модельного агентства не был панацеей от всех бед. Как предупредить Дугласа о заговоре? Как ей вообще теперь быть с Дугласом?

Шелли пыталась в очередной раз разложить все по полочкам и найти для каждого чувства свой уголок в душе, захламленной затянувшейся неразберихой.

Во-первых, ее отношения с Дугласом... Если это, конечно, можно было назвать отношениями — встреча на дороге, помощь на работе и идиотский флирт в беседке... А потом еще этот поцелуй... Правда, Шелли не была уверена в том, что жаркое прикосновение губ исходило от спокойного и не очень-то страстного Дугласа... Шелли понимала, что охладела к нему. Конхэйм не оправдал ее ожиданий, не разглядел в ней истинной красоты, а потому не заслужил места в ее сердце. Это было разумным объяснением ее поведения в хэллоуинскую ночь. Но поцелуй... Как только Шелли вспоминала о нем, она тут же загоралась желанием испытать его снова. Если бы не этот поцелуй, Шелли смогла бы забыть Дугласа и чувствовала бы себя совершенно спокойно. Но ведь не может же она позвонить ему и спросить, не он ли поцеловал ее, когда погас свет! И потом заговор Хьюберта... Нет, она слишком далеко зашла в своем рвении узнать правду о «правой руке» Дугласа, чтобы ничего не предпринять и позволить выскочке Хьюберту и стерве Вайолет завладеть компанией ее бывшего босса. Только вот что она может сделать?

Во-вторых, ее дружба с Руди. У Шелли язык бы не повернулся назвать это отношениями. Не слишком ли она перегибает палку, щерясь, словно злобная собака, на тех, с кем он общается, пусть даже флиртует? Ну вот — откуда это «даже»? Какое право она имеет определять отношения Руди с кем бы то ни было? Неужели она — одна из тех ревнивых женщин, которые считают своим даже то, что не принадлежит им по праву? Раньше Шелли не замечала за собой этой черты. Раньше ее даже обрадовало бы то, что Руди начал встречаться с кем-то. Раньше все было по-другому. Шелли ловила себя на мысли, что и перстень — подарок Руди — не хочет снимать потому, что в нем хранится частичка его самого, которая всегда при ней. Но все эти чувства так мало походили на изъявление дружеской симпатии, что Шелли волей-неволей возвращалась к разговору в беседке. Она солгала Дугласу — ведь ей хочется привлечь Руди, хочется, чтобы он увидел в ней не только друга, но и... Господи, как она запуталась. Можно было поговорить с Руди, всегда готовым выслушать, попросить совета... Но поймет ли он, не шокирует ли его это неуместное признание? Сейчас Шелли впервые за много лет пожалела о том, что Руди никогда за ней не ухаживал. Ей было бы намного проще разобраться в той ереси, которую она себе нагородила. Единственным оправданием, с помощью которого Шелли пыталась спасти оставшиеся иллюзии, было то, что в столь сложный период своей жизни она не могла обойтись без друга. И возможно потому цеплялась за все, что с ним связано.