Поцелуй Однажды: Глава Мафии (СИ)

До полигона они бредут еще минуть пять. При высадке из авто перепутали, где именно тот начинается и приняли за взлетное полотно полопавшийся асфальт вьезда в какой-то заброшенный детский лагерь.

Но найти его несложно. За первым же поворотом просматривается припаркованный вертолет на равнине.

Лопасти уже гоняют морозный воздух, когда пилот подводит их к вертушке. Его напарник выскальзывает из салона, чтобы пожать Карелину руку и кивнуть Кире.

Девушка заходит внутрь первой, и пилот захлопывает за Ромой дверь.

Когда они выравниваются в воздухе, он показывает ей экран своего телефона.

Сообщение отправлено с номера Тимура.

«Где моя сестра, кусок дерева? Будешь поленом, если она сегодня не вернется».

Переглянувшись, они смеются. Потом Кира наблюдает, как Рома пишет ответ ее брату. Она держит его за локоть, а он поглаживает ее коленко, возвращая телефон в карман.

А затем он слегка наклоняется, и распахивает вертолетные двери настежь — сначала с его стороны, а потом с ее.

Студеный ветер сталкивается с самим собой посередине салона и тут же успокаивается. Пилот выравнивает вертушку, и Карелин знаком показывает ему, что все по плану.

— Страшно? — кивает он ей снизу вверх.

Кира мотает головой, заглядывая Роме в глаза.

— В полете же безопаснее с полностью открытыми дверьми.

Он кивает и улыбается, закидывая руку ей на плечо.

ЭПИЛОГ

Хлопает дверь, и Кира прячет бумагу под плетеную корзину.

Корзину на столешнице из итальянского кварцевого камня. Потому его мафиозное святейшество дотошно выбирал материалы для ремонта самостоятельно. Кира же никогда не подписалась бы на кухонную поверхность, как в мавзолее.

Рома проходит на кухню-гостиную, снимая часы на ходу. Задумчивый.

Они незначительно изменили планировку новых апартаментов, хотя во многом она идентична сохранной квартире этажом ниже.

Только хоромы снабжены длинным, неуютным коридором, так как занимают всю жилую площадь этажа. Все квартиры выкуплены и соединены в одну.

У Киры даже есть собственный кабинет. Там она вечерами строит коварные планы по переделке обоев в холле. Ну почему, почему она согласилась на этот бледно-зеленый оттенок?

— Как он? — выдыхает Кира, оборачиваясь к мужу.

Он вскидывает на нее короткий взгляд, цепляет вниманием и открытую настежь морозилку позади.

— Плохо все.

Что-то не так с ремешком на его запястье, и Карелин пробует избавиться от часов еще раз.

— Ты… ты серьезно? — мешкается она. — Бога ради, да что приключилось с ним?

— Ты знаешь, мне уже самому становится интересно.

Пораженная его ответом, она снова оборачивается. Направляется к нему со вздохом, заметив безуспешную борьбу с часами.

— И раньше тебе интересно не было? Рома, это твой лучший друг!

— Знать что с ним происходит обязан, а как бы не очень интересно было.

Он смотрит на ее макушку, и взгляда не отводит, когда девушка поднимает голову.

Она вытягивается на цыпочках, всовывая ему в ладонь расстегнутые часы, и громко чмокает его в губы.

— Ага, как я погляжу, кто-то скучал по мне, да не сильно.

Она пожимает плечами, а потом чмокает его еще и в щеку. И когда Карелин намеревается перехватить ее за талию, Кира проворно уворачивается и прислоняется к столешнице.

Ее ситцевое платье в мокрых пятнах от копания в морозилке.

— Сейчас… зубы мне все заговоришь своими подкатами, так что сначала давай рассказывай.

Он смотрит на нее непроницаемо некоторое время.

— Невозможно заговорить кому-то зубы поцелуями. И как я могу рассказывать, если ты просишь «не заговаривать зубы»?

Кира закатывает глаза и ставит чайник.

— Простите, лорд Буквальность, я неправильно выбрала выражение.

— Люблю, когда ты извиняешься, — потряхивает он слегка циферблатом, — особенно после полуночи.

— «Особенно после полуночи, ах, миледи», — перекривляет Кира его шепотом и взвизгивает, когда он ее все-таки поближе к себе притягивает. Смеется во время короткого поцелуя.

— Ну все-все, я поняла, — отмахивается она от него и к уже отключившемуся чайнику тянется.

— Я на Гольфстрим его посадил. В Малибу теперь путь держит, — он выдыхает и прокашливается. — Его помощник, который вчера уволился, говорит это лучший рехаб в мире. Самый строгий. Ну и прочее.

И еще самый элитный, он имеет в виду.

— Он… был пьян? — неуверенно спрашивает Кира.

Рома морщится, не то кивая головой, не то покачивая.

— Это не то, как бы я это описал. Когда я доехал, Коля уже находился… на пути к вытрезвлению. Аман, кстати, внесли его в черный список.

Ну, это на годик, думает Кира. Слишком уж они все деньги Фрезя любят.

— И… ничего? Он ничего не рассказал?

— Три тысячи историй наговорил, естественно, ни одна не имеет отношение к делу.

Рома бросает часы на кухонный стол и уже собирается разворачиваться, как замечает уголок бумаги под корзинкой. Он знает это плетеное нелепие. Почему они забрали уродливое неподобство с нижней квартиры?

— Кира, — предупреждающе тихим голосом спрашивает Карелин, — что это?

Теперь они оба смотрят на белый треугольный край документа под корзиной.