Поцелуй Однажды: Глава Мафии

В тот вечер она деланно серьезно слушает, что Карелин грассказывает, но слышит лишь половину. Даже ночью не удается полноценно отвлечься, хотя Роман услужлив пуще обычного. Утром она целует его слишком увлеченно и глубоко, и мужчина смотрит на Киру некоторое время перед тем, как отправится к лифту.

Конечно, она скрывает от него произошедшее и продолжает ходить в цех как ничего и не бывало. Кира очень и очень не любит свое новое временное ремесло. Никогда особо не нравилось хозяйничать и убираться.

Каждый день, елозя этой долбанной шваброй по плитке, она только думает, как бы месяц закончился побыстрее.

Альтернативные варианты — желаемые и достойные — пока попадаются слабые. Либо она не подходит, либо она сама не уверена, что справится.

Но чаще всего, она не подходит.

Журналист Морозов обещает подумать и замолвить за нее словечко то тут, то там.

Неприятности всегда ходят парой. Приходится лечить, а потом вырвать зуб, и потратить деньги с карты Карелина.

Кира убеждает себя, что это ерунда, но все равно в день последней операции ее чуть ли не потряхивает. Слава богу, Рома проинтерпретирует ее досаду неверно, относя все к нервам из-за зуба.

— Они ведь сказали два часа не есть, а не целый день. Съешь уже что-нибудь, Кира.

Откладывая планшет в сторону, он достает салат и хинкали, что сам и заказал.

— Я утром наелась, — вздыхает она. — Позже перекушу.

— Ты сделала полную диагностику, как мы говорили?

— Сейчас неуместно, — бурчит она. — У меня аврал на работе. Я… я думаю, что буду менять ее. Работу.

Он поднимается и наливает клюквенного лимонада, что Кира так любит.

— Свежо предание да верится с трудом, — приглушенно говорит Роман.

— Нет, я серьезно. Я даже уже ищу варианты. Надоело мне это шитье.

Она отодвигается поставленный им стакан и тянется к бутылке рома на столешнице кухонного уголка. Удается почти полностью захватить стеклянную емкость, но в процессе она переворачивает минеральную воду.

— Вот тебе и день, — бормочет Кира и поднимается, чтобы вытереть разлитое. Сначала набирает салфеток, но затем понимает, что воды на полу слишком много.

— Сядь, — он практически насильно возвращает девушку на стул и открывает нижний ящик. — Я сам уберу.

Уже в спальне, Рома наблюдает как она перекладывает подушки.

— Я тоже поищу варианты. Можно ведь? — спрашивает он немного раздраженно.

Кира пожимает плечами, но соглашается. Не то чтобы была возможность крутить носом.

Одним вечером Карелина нет так долго, что у Киры уже внутренности словно кислотой пропитаны. Он стал чаще возвращаться почти ночью, но сегодня уже давно перевалило за двенадцать.

Не хочется трезвонить, но от беспокойства она места себе не находит. Он коротко отвечает, что будет через час или два, и настаивает, чтобы девушка его не дожидалась.

Кире-то хотелось бы спокойно уснуть, только никак не получается.

В голове гнездится страх, что за всеми своими соплями по поводу своей новой неказистой судьбы в виде поломойки, Кира упустила важный поворот в их отношениях или в его жизни.

Она вскакивает с кровати и бежит в коридор при звуке открывающейся двери. Роман и впрямь выглядит помятым, более чем обычно, и в складках возле рта залегла усталость.

— Сказал ведь не ждать, а нормально спать, но кто меня послушает в этом доме.

Он тянет ее за собой на кухню, где отказывается от чая и наливает себе виски. Чайник Кира ставит для себя. В мойке обнаруживается грязная посуда.

Вот же ж, куковала и маялась в спальне полночи, когда было чем на самом деле заняться.

Несколько тарелок и фраже отправляются сушиться, когда закипает чайник. Она поворачивается — поинтересоваться еще раз не хочет ли он что-то — как обнаруживает пристальный, въедливый взгляд на себе. Кажется, он вовсе не моргает.

— Что такое? — сдвигает брови Кира.

Карелин вливает в себя виски до дна, и со стуком опускает бокал на стол.

— Хочу тебя. — Он вытирает тыльной стороной ладони рот. — Сейчас.

Она поправляет шлейку ночнушки, хотя поправлять там нечего.

— Сначала нужно меня поцеловать, — досадливым тоном тянет она. Пришел домой и даже не прикоснулся.

Он уже вжимает девушку в столешницу, касаясь эрекцией ягодиц. Тянет голову на себя, поворачивая лицо в сторону.

— Это я могу устроить. Только не канючить потом. Или нет. Лучше канючить.

Рома резко входит в нее, одновременно овладевая ртом. Шарит рукой по скрытому под тканью телу и сжимает грудь. Кира позволяет себя задушенное мычание. Она плавится под напором и пропитывается его лихорадкой.

Стараясь заглушить стоны, она закрывает рот ладонью, когда под толчками уже можно взлететь. Карелин звереет. Сбивается и врезается глубже, оттягивая ее руку от лица.

— Но Петя же… Я не могу сдержаться, — закусывает губу она и шумно выдыхает.

— Взрослый уже. Выглянет и уйдет. Он прекрасно понимает, чем мы с тобой занимаемся месяцами.

Она вынуждена одергивать себя — качаться понемногу из стороны в сторону и сжимать пальцы у горла, словно это остановит рвущиеся на свободу вопли.