Поцелуй перед смертью

В конце учебного года он вернулся в Менассет и принялся целыми днями сидеть в доме родителей, то в одной, то в другой комнате, предаваясь сильнейшему унынию. Мать пыталась побороть его подавленность, но потом сама заразилась ею. В спорах они доводили друг друга до белого каления. Чтобы вырваться из дома и, заодно, уйти от самого себя, он опять устроился на работу в магазин мужской галантереи. С девяти до половины шестого он стоял за стеклянным прилавком, стараясь не глядеть на обрамляющие его планки отполированной до блеска меди.

В один из июльских дней он вытащил из шкафа свой выкрашенный в серый цвет сейфик. Открыл его, водрузив на стол, и достал оттуда вырезки, касающиеся убийства Дороти. Порвал их в мелкие клочки и выбросил в мусорную корзину. То же самое проделал с вырезками по Эллен и Пауэллу. Затем взял рекламные проспекты Кингшип Коппер; он во второй раз заказал их, когда начал ухаживать за Эллен. Стиснув их в своих руках, чтобы тоже порвать, он грустно усмехнулся. Дороти, Эллен…

Это было похоже на другую троицу: Вера, Надежда… И Любовь – просилось на ум, чтоб закончить перечисление.

Дороти, Эллен… Мэрион.

Он улыбнулся над собой и снова стиснул проспекты.

Но обнаружил, что не может их порвать. Медленно он опустил их на стол, машинально разглаживая самим же помятую бумагу.

Сейф и проспекты он отодвинул к дальнему краю стола, а сам сел за него. Озаглавил лист бумаги «Мэрион» и разделил его на две части вертикальной чертой. Вверху слева написал: «Pro», справа – «Con».

Столько было пунктов, чтобы перечислить их в столбце «Pro»: месяцы разговоров с Дороти, месяцы разговоров с Эллен; всё это было перенасыщено упоминаниями про Мэрион; её симпатии, антипатии, мнения, её прошлое. Он представлял её себе как живую, хотя на самом деле ни разу не видел наяву: одинокую, разочаровавшуюся, неприкаянную… Сочетание что надо.

Внутренне он был уже настроен «Pro». Ещё один шанс. Главное – попасть в струю, и тогда две предыдущие неудачи сразу забудутся. И потом, три – это счастливое число, в третий раз должно повезти; во всех детских сказках говорится о третьей попытке, третьем желании и третьей возлюбленной…

На ум ему не приходил ни один пункт, подходящий к заголовку «Con».

Вечером он порвал список «Pro» и «Con» и начал новый, перечисляя в нём черты характера Мэрион Кингшип, её суждения, симпатии и антипатии. Он сделал в нём несколько записей и в последующие недели регулярно их дополнял. Во всякую свободную минуту он принуждал себя вспоминать разговоры с Дороти и Эллен; беседы в закусочных, между занятиями, во время прогулок, на танцах; обрывочные слова, реплики, фразы из омута своей памяти. Иногда целые вечера он проводил лёжа на спине, вспоминая; меньшую, подчинённую сознанию часть своего разума заставлял зондировать другую его часть, большую, погружённую в бессознательную жизнь, проверять её как бы счётчиком Гейгера, щёлкающим на имя Мэрион.

По мере того, как список разрастался, поднимался и его боевой дух. Временами он доставал бумагу из сейфика, даже когда ему нечего было прибавить к своему списку, просто хотел полюбоваться им, восхититься проницательностью, систематичностью, интеллектуальным потенциалом, выраженными в нём. Это было почти так же здорово, как и коллекционирование вырезок по Дороти и Эллен.

– Ты спятил, – сказал он себе однажды вслух, глядя на свой список. – У тебя крыша едет, – упоённо повторил он. Ведь на самом деле думал он совсем другое; он считал себя отважным, дерзким, талантливым и отчаянно решительным.

– Я решил бросить учёбу, – сказал он матери в один из августовских дней.

– Что? – Она стояла в дверях его комнаты, маленькая, худенькая, с рукою, застывшей в воздухе, на полпути к седым всклокоченным волосам.

– В ближайшие недели я направляюсь в Нью-Йорк.

– Ты обязан закончить обучение, – жалобно сказала она. Он молчал. – Что там, ты нашёл работу в Нью-Йорке?

– Нет, но скоро найду. У меня есть идея, над которой я хочу поработать. Как… как бы проект.

– Но ты обязан закончить обучение, Бад, – повторила она нерешительно.

– Я не обязан ничего! – огрызнулся он. В ответ последовало молчание. – Если идея не сработает, в чём я очень сомневаюсь, – я могу преспокойно закончить университет в следующем году.

Она нервно вытерла руки о свой домашний халат.

– Бад, тебе уже двадцать пять. Ты обязан… должен закончить обучение и куда-то устроиться. Ты не можешь продолжать…

– Послушай, дашь ты мне жить так, как я хочу?

Её глаза широко распахнулись.

– То же самое повторял твой отец, – сказала она ровно и вышла из комнаты.

В течение нескольких секунд он стоял у стола, прислушиваюсь к сердитому звону посуды в раковине на кухне. Затем взял в руки журнал и принялся рассматривать обложку, делая вид, что его ничто не волнует.

Несколько минут спустя он вошёл на кухню. Мать стояла у мойки спиной к нему.