Поцелуй перед смертью

– Боже правый… – пробормотала она. – Простите меня. Я ничего не знала… – Она глянула на обложку. – Тысяча девятьсот пятидесятый.

– Он есть и в ежегоднике сорок девятого года, – сказал Гант. – Он учился в Стоддарде два года, а затем перевёлся в Колдуэлл.

– Боже, – повторила она. – Разве не забавно? Может, он знал Дороти. – Казалось, что ей приятна такая мысль, словно тут отыскалась дополнительная ниточка, связывающая её возлюбленного с нею. Взгляд её опять упал на снимок.

– Он вообще никогда не упоминал об этом? – спросил Гант, несмотря на протестующие гримасы Кингшипа.

– Как, нет, он никогда не говорил и…

Медленно она оторвала взгляд от книги, только сейчас начиная замечать обеспокоенность и нервозность своих собеседников.

– Что такое? – поинтересовалась она.

– Ничего, – ответил Кингшип и бросил взгляд на Ганта, рассчитывая на его поддержку.

– Тогда почему вы стоите здесь, как будто… – Она снова посмотрела на книгу, потом – опять на отца. У неё вдруг сдавило горло. – Поэтому вы сюда и пришли, сказать мне это? – спросила она.

– Мы… мы только хотели проверить, знаешь ли ты, вот и всё.

– Зачем?

– Просто хотели проверить, и всё.

Она впилась глазами в Ганта.

– Зачем?

– Зачем Баду надо было скрывать это, – вопросом на вопрос ответил Гант, – если только он…

– Гант! – вскричал Кингшип.

– Скрывать это? – повторила Мэрион. – Что это за слово? Он не скрывал этого; мы не слишком-то много говорили про учёбу, из-за Эллен; он просто не успел рассказать.

– Почему девушке, на которой он женится, не следует знать, что он два года провёл в Стоддарде, – не сдавался Гант, – если только он не был как-то связан с Дороти?

– Связан? С Дороти? – Она заглянула недоверчиво своими широко открытыми глазами в глаза Ганту, затем, медленно отведя взгляд, сощурившись, посмотрела на отца. – Что это значит?

Лицо Кингшипа нервно подёргивалось, как если бы на него бросало ветром пригоршни пыли.

– Сколько ты ему платишь? – ледяным голосом спросила Мэрион.

– Плачу ему?

– За вынюхивание! – взорвалась она. – За разгребание грязи! За подбрасывание грязи!

– Он сам пришёл ко мне, Мэрион!

– Ну да, он выскочил чисто случайно

!

– Я увидел заметку в «Таймс», – сказал Гант.

Мэрион гневно посмотрела на отца.

– Ты клялся, что не будешь этого делать, – сказала она с горечью. – Клялся! Тебе никогда не придёт в голову задавать вопросы, затевать расследования, обходиться с ним, как с преступником. О, нет, не так уж и много!

– Я и не задавал вопросы, – пытался протестовать Кингшип.

Мэрион повернулась к ним спиной.

– Я думала, ты изменился, – сказала она. – На самом деле думала. Думала, тебе нравится Бад. Я думала, что я нравлюсь тебе. Но ты не можешь…

– Мэрион…

– Нет, не можешь, раз делаешь такое. Квартира, работа – и в то же время вот это идёт полным ходом.

– Ничего никуда не идёт, Мэрион. Клянусь…

– Ничего? Я в деталях сейчас расскажу тебе, какая тут затеяна возня. – Она снова повернулась к нему лицом. – Думаешь, я тебя не знаю? Он был «связан» с Дороти – это он считается тем, кто бросил её в беде? И он был «связан» с Эллен, а сейчас он «связан» со мной – и всё ради денег, ради твоих сокровищ. Вот каких степеней это достигло – у тебя в голове!

 – Она швырнула ежегодник ему в руки.

– Вы не правильно это поняли, мисс Кингшип, – вмешался Гант. – Это у меня в голове, не в голове вашего отца.

– Видишь? – взмолился Кингшип. – Он пришёл ко мне сам.

Мэрион уставилась на Ганта.

– А кто вы такой? С чего вы решили, что это ваше дело?

– Я знал Эллен.

– Понимаю, – огрызнулась она. – Вы знаете Бада?

– Никогда не имел удовольствия.

– Тогда объясните мне, пожалуйста, что вы тут делаете, бросая на него обвинения у него за спиной!

– Это целая история…

– Вы сказали достаточно, – прервал его Кингшип.

– Вы ревнуете к Баду? – спросила Мэрион. – Это так? Потому что Эллен предпочла его вам?

– Именно, – подтвердил Гант сухо. – Меня снедает ревность.

– А вы слышали про законы о клевете? – наседала она.

Кингшип бочком пробирался к выходу, глазами делая знаки Ганту.

– Да, – согласилась Мэрион. – Вам лучше уйти.

– Одну минутку, – сказала она, когда Гант уже открыл дверь, собираясь выйти. – Теперь это прекратится?

– Здесь нечему прекращаться, Мэрион, – вздохнул Кингшип.

– Кто бы за этим ни стоял, – она посмотрела на Ганта, – это должно быть прекращено. Мы никогда не говорили про учёбу. И почему мы были должны, ведь Эллен?.. Для этого просто не пришло время.

– Хорошо, Мэрион, – сказал Кингшип, – хорошо. – Последовав за Гантом в коридор, он обернулся, чтобы закрыть за собой дверь.

– Это должно быть прекращено, – повторила она.

– Хорошо, – он замешкался, затем продолжил упавшим голосом: – Вы всё-таки придёте вечером, правда, Мэрион?

Она поджала губы. Задумалась на мгновенье.

– Потому что не хочу омрачать радость матери Бада, – наконец сказала она.

Кингшип закрыл дверь.

Они проследовали в аптеку на Лексингтон Авеню, где Гант взял кофе и вишнёвый пирог, а Кингшип – стакан молока.

– Пока нормально, – подытожил Гант.