Поцелуй сатаны

У кафе-автомата на углу Невского проспекта и улицы Рубинштейна Алиса разыскала Павлика-Ушастика и Длинную Лошадь. Они сидели прямо на грязном тротуаре и бездумно смотрели на двигающуюся и глазеющую на них толпу прохожих. День был жаркий, солнце заливало улицы и площади, в квартирах верхних этажей окна распахнуты, ни одна занавеска не шелохнется, грубо вытесанные розовые камни здания напротив казались раскаленными. Люди были одеты легко, молодежь разгуливала в майках и шортах — на груди и спине нарисованы портреты Высоцкого, Пугачевой, Леонтьева и еще каких-то бородатых певцов и музыкантов. Раньше носили безрукавки и фуфайки с ликами зарубежных знаменитостей, а теперь и своих не забывают.

По отсутствующему взгляду Алиса сразу поняла, что ее дружки пребывают в легком кайфе. Они ничуть не удивились, когда она остановилась перед ними, хотя давно не виделись. В общем-то в их компании не принято было ничему удивляться. Наркотики этому как раз и способствовали. Среди разомлевших наркоманов шнырял Лева Смальский. Этот не терял времени даром: предлагал молодым людям наркотики. Каштановая бородка у него аккуратно подстрижена, длинные черные волосы блестят. Прыщ в синей безрукавке с красной блямбой на кармане и мешковатых кремовых брюках, на ногах — легкие сетчатые кроссовки. Алиса знала, что дальше по улице Рубинштейна у него стоит новенькая «девятка», а там в укромном месте запрятаны наркотики, причем любой крепости. Соответственно и цена…

Алиса еще не успела и рот раскрыть, как подскочил Лева. На тонкогубом лице знакомая сладенькая улыбочка.

— Не вижу промежду вас болярина Никиту, — тихим вкрадчивым голосом произнес он — Куда пропал наш красавец?

Ударение Лева поставил на последнем слоге.

— Кажется, он с тобой полностью рассчитался, — лениво протянул Ушастик.

— Он-то рассчитался, а ты, дружочек, должен двустольник.

— Я достал тебе, что обещал, — сказал Павлик.

— Это другой разговор! — просиял Смальский, — Переплеты, надеюсь, старинные? Корешки в коже и с золотым тиснением?

— У меня рвани не бывает, — пробурчал Павлик.

— Когда расчет?

— Вечером здесь же.

— О’кей, — удовлетворенно кивнул Лева и перевел обволакивающий взгляд на Алису. — Сразу видно, девочка прикатила к нам с благословенной природы. Какой загар, цвет лица… — Карие глаза его стали бархатными, — Рыжая Лисичка, может, мотанем на моем лимузине на залив? В Комарово или Зеленогорск? Покупаемся, поужинаем в «Олене»?

В феврале прошлого года Лева из мастерской художника увез ее к себе на квартиру в Веселый поселок. От того вечера осталось самое неприятное воспоминание: суетливые движения, какой-то слюнтяйский лепет, — мокрый рот и жадные, шарящие по ее равнодушному телу липкие руки… Потом Алка Ляхова с удовольствием сообщила ей, что это Никита «продал» ее на ночь Прыщу за несколько пачек белого порошка… Впрочем, тогда Алисе все было безразлично. Она была в полном отупении. Лева еще несколько раз совался к ней, но получал решительный отпор. Да и Никите, по-видимому, потом было стыдно…

— Пригласи кого-нибудь другого, Левочка, — посоветовала Алиса. Настроение у нее было приподнятое, даже сладенькая Левина физиономия и его ужимки не испортили его. С прошлым было покончено, теперь надо постараться поскорее забыть про него, про это страшное, иногда вторгающееся в ее сознание мозаичное прошлое. Какие-то блики, вспышки, нереальные миры, головная боль, ломота в суставах, как при ревматизме. В такие моменты и Прыщ с его пакетиками казался отцом-спасителем. И сюда ее привело не желание «покурить», а просто захотелось увидеть бывших дружков, расспросить про Никиту. Она была рада, что он тоже вырвался из этого смрадного ада. Теперь было дико даже представить себе, что она когда-то сидела в затхлых подвалах с грязной водой, забиралась на пыльные чердаки с запахами кошек, где тускло мерцали крепежные провода коллективных антенн, сидела вот так же тупо на асфальте и готова была за дрянной наркотик на все… Даже на скотскую любовь с отвратительным сюсюкающим Левой.

— У меня такие стереозаписи, — уговаривал Смальский, — И по старой дружбе подарю дефицитный лак для твоих прекрасных рыжих волос.

— У меня русые волосы…

— Послушай, Лева, — подала голос Ляхова, дрыгнув длинной ногой, на ней потертые с черными заплатками джинсы, — за пачку сигарет с марихуаной я с тобой хоть на луну.

— У меня еще кое-что есть, — даже не взглянув в ее сторону, продолжал Прыщ. — Пара французских колготок или блузка от Кардена?

— Не трать свое красноречие, Лева, — сказала Алка. — У Алиски роман с верзилой-учителем, разве не видишь, что он ее уже перевоспитал? Скоро Лиса будет щеголять в красном галстуке.

— Ну, с учителем мне трудно состязаться, — кисло улыбнулся Прыщ — Он сеет доброе, разумное, а я — «белую смерть»… Так пишут в газетах.

Лева повернулся, чтобы уйти, но его остановил Павлик:

— Дореволюционный Карамзин стоит побольше двух сотен… Подкинь нам еще пачку? Не жмись, Лева!

Прыщ бросил на него рассеянный взгляд, на самом деле он быстро в уме подсчитал стоимость «Истории государства Российского» и сделал широкий жест: