Поцелуй сатаны

Это тоже новое, что посетитель первым поднимается со стула, обычно он, Лапин, давал понять, что аудиенция закончена. Строков ему понравился, чувствуется, что это искренний человек, надо будет дома в прихожей посмотреть на полках, наверняка, есть его непрочитанные книги… Дело в том, что последние годы о Строкове почти не писали в литературных изданиях и ленинградских газетах и журналах. А читать необходимо было тех, про кого в «Литературке» хвалебные рецензии пишут, кому премии дают… Тут нельзя было ударить перед вышестоящим начальством в грязь лицом, вдруг спросят, мол, как понравился последний роман того или иного прославленного прессой писателя?.. Честно говоря, Михаил Федорович и не пытался разобраться в идущей уже долгие годы литературной борьбе, слышал, что существует в Ленинграде мощная группа, которая все контролирует, но как-то не принято было говорить о ней. Больше того, обкомовское начальство предупреждало, чтобы на писательских собраниях не поднимать эти вопросы, не давать слово литераторам, которые могут усугубить эти писательские распри. Да и потом как-то всерьез не верилось, что в Ленинграде есть литературная мафия… Ведь совсем недавно это словечко было применимо лишь к капиталистическому миру… Как же так получилось, что они, партработники, проморгали возникновение этой самой мафии? Ведь были сигналы от писателей, были письма и на тех же самых писательских собраниях выступали некоторые литераторы и откровенно говорили о засилье групповщины, которая переросла в мафию… Знали в райкоме, горкоме, обкоме про нездоровую обстановку в ленинградском отделении Союза писателей, знали, но предпочитали молчать, не задевать групповщиков. Может, потому, что как раз групповщики-то и входили в руководящие органы писательской организации. От них поступала в партийные органы вся информация о жизни этой организации, а уж секретари правления не скупились опорочивать неугодных группе людей. У главарей были имя, авторитет, о них писали, их награждали, они участвовали в общественной работе — возглавляли разные благотворительные организации. Была у них поддержка и в Москве. И постепенно в обкоме создалось мнение, дескать, лучше не трогать эту склочную организацию, пусть себе варятся в своем собственном котле… Менялись партийные руководители, а отношение к писательской организации оставалось прежним. Все, кто были против групповщины, ею же объявлялись склочниками, сутягами, а то и просто ненормальными людьми.

— Альманах должен выйти, — прощаясь, сказал Строков, — Поверьте, там отобраны талантливые произведения. Не за себя прошу — за них, молодых русских писателей. Ведь если так и дальше пойдет, то скоро молодые литераторы отучатся по-русски писать. Ведь прославляются в печати книги, написанные не русским языком, а суррогатом национального языка. Безликим, серым языком, как бы переводом с западно-европейских языков. Даже появился термин «русскоязычная литература». А то, что эти книги не читаются, издателей мало тревожит… Да я вам об этом уже говорил.

Лапин записал в настольный блокнот название альманаха, сделал пометку позвонить в издательство — оно находилось в его районе и распрощался с писателем.

Строков ушел, а Михаил Федорович, остановившись у окна, по привычке стал смотреть на медленно текущую мимо здания райкома толпу. Сколько их, людей, людишек! И у каждого что-то свое на уме. А что именно, теперь не так-то просто разобраться… Падает авторитет правоохранительных органов, новым сотрудникам приходится расплачиваться за страшные преступления сталинско-бериевских убийц. Преступность возрастает, а приговоры все мягче… Увидел он и Строкова, влившегося в многоликую толпу. Лицо озабоченное, редкие светлые волосы челкой спускаются на высокий загорелый лоб. Остановившись на краю тротуара, он поднял руку, но такси проскакивали мимо. Ленинградцы жалуются, что таксисты вконец обнаглели и везут лишь туда, куда им выгодно, кооператоров, которые платят не торгуясь. Больше того, арендуют на весь день машину и та иногда часами стоит у какой-нибудь захудалой конторы, а счетчик тикает… Наконец возле писателя остановились «Жигули». Нагнувшись, Сергей Иванович переговорил с водителем и быстро залез внутрь. Машина, помигав сигналом поворота, влилась в поток.

Лапину искренне хотелось помочь Строкову, но как это сделать, не нарушая указаний начальства? А указание таково: не лезть в писательские дела, не давать им повод упрекать нас в командном методе… Прав Строков, скоро на партийных работников плевать будут… Что же такое не сработало в этой перестройке, что она вышла из-под контроля и обратилась против партии?..