Поцелуй сатаны

Дело до женитьбы у нее с кооператором так и не дошло, он вдруг перекинулся на финку, с которой познакомился в ресторане, проявил русскую широту, подкупил дорогими подарками. Договорился приехать в Финляндию к ней по вызову, Ларисе дурил голову, что у него чисто коммерческие дела с высоченной рыжей иностранкой, а после третьей деловой поездки женился на ней и теперь курсирует на «Вольво» по маршруту Ленинград-Хельсинки. Организовал какой-то советско-финский кооператив.

Впрочем, Лариса тоже не осталась внакладе: кооператор и ее не забывал, приодел во все импортное, иногда по недорогой цене привозил кое-что дефицитное из парфюмерии.

Лариса сказала, что всегда ей нравился он, Уланов, а кооператор — она никогда не называла его по имени — торгаш и мораль у него чисто торгашеская. Тем не менее выяснила, сколько Николай зарабатывает в своем издательском кооперативе. Кажется, его ответ удовлетворил ее. Побывав с ней в «Универсале», где оставил за скромный ужин с шампанским около ста рублей, он сказал Ларисе, что с кооператором пока не собирается тягаться, так что придется впредь ограничиться более скромными предприятиями общепита, если уж Лариса так любит ходить по кафе-ресторанам, а еще лучше поужинать у нее дома. Пивоварова поморщилась, но больше не подбивала его пойти в ресторан, а потом даже как-то обмолвилась, мол, разговоры с кооператором про деньги, валюту, дефициты ей уже изрядно надоели, а Уланов вносит в ее жизнь какое-то разнообразие… Читала Лариса мало, так что на литературные темы с ней беседовать было бесполезно, правда, про Сергея Строкова сказала, что он у ее знакомых девушек нарасхват, вот только достать его книги почти невозможно. И не поверила, когда Николай сообщил, что несколько раз встречался и разговаривал со Строковым… А когда убедилась, что это так, стала умолять выпросить для нее у писателя последний роман с автографом. И ясно было, что этот подарок для нее будет не менее ценен, чем французский шампунь или модная финская кофточка…

С озера прилетел порыв ветра, сбросил с ветвей на голову холодные капли и несколько желтых листьев. На сосновом стволе он разглядел прилепившуюся к коре большую ночную бабочку-бражника. Хотел потрогать пальцем, но раздумал, поднялся с бревна и пошел в сторону бора. Вскоре толстые стволы сосен, елей, берез и осин обступили его со всех сторон. В осеннем лесу было тихо, не слышно птиц, даже дятла. Много сверкало на ветвях летучей паутины без пауков, с нижних ветвей свисали длинные пряди седого мха. Их еще называют ведьмины волосы. А под ногами мох нежный, зеленый, с еловыми шишками и сучками. На редких полянках еще тянутся к солнцу, небу неяркие осенние цветы на длинных соломенного цвета стеблях. Вдоль узкой примятой грибниками тропы пышно цветет осенняя куль-баба, ее много и на лесных полянках, все остальные цветы полиняли, уже выбросили из своих коробочек семена. Во мху посверкивают брызгами крови кустики брусники и толокнянки. Сразу их и не отличишь с виду друг от друга, но стоит взять ягоду в рот — и отбросишь красную толокнянку с твердой белой начинкой. Самая сладкая осенняя брусника — на солнечных полянках.

Срезая тонконогие подберезовики, он неторопливо шагает по бору. Горожане в дождь не приезжают сюда, да и на озерах рыболовов стало меньше. Постепенно азарт грибника захватывает Уланова, куда-то отошли на задний план мрачные мысли, да и небо над вершинами сосен и елей стало расчищаться, иногда в голубой промоине сверкнет неяркий солнечный луч, скользнет по колючим ветвям, высветит изумрудом мох и снова исчезнет. Над головой уже не плотная серая пелена, а оформившиеся белые облака с темными подпалинами снизу и желто очерченными краями. Если долго смотреть вверх, то вершины сосен и елей начинают медленно кружиться и уже кажется, что не облака плывут над лесом, а лес куда-то бежит от облаков.