Поцелуй сатаны

Солнце ярко светило, над островом пролетели три чайки, у дальнего берега в зазеленевших камышах виднелась лодка с рыбаком. Он ловил сразу на три бамбуковые удочки. Старый камыш полег, лишь растрепанные шишки все еще теряли на ветру желтоватую вату. У берегов из воды проклюнулись острые пики молодого камыша и осоки, лиловели всплывшие на поверхность кувшинки и лилии. В середине мая вроде бы и рановато купаться, но кто устанавливал сроки? Синяя озерная вода манила, да и солнце изрядно припекало.

Они подошли к своей лодке, до половины вытащенной на песок, Николай попробовал ногой — туфли он сбросил — воду, стал стаскивать рубашку. Оставшись в коротких трусах, он с разбега бросился в озеро. Такая ласковая с виду вода обожгла ледяным холодом, впрочем, скоро это прошло, но лучше всего было держаться на поверхности, чуть опустишься поглубже — снова обожжет! Он оглянулся, хотел крикнуть девушке, чтобы она постепенно входила в воду, но так и замер с открытым ртом и вытаращенными глазами: у самого среза воды стояла обнаженная Алиса. Мраморно-белая с круглыми стоячими грудями, узкой талией, красивыми ногами и руками. Она сейчас не казалась маленькой и худенькой. Длинные желтые волосы шевелились на узких девичьих плечах. Она с улыбкой смотрела на Уланова, глаза прищурены от озорного блеска. Вот она подняла стройную ногу, маленькой розовой ступней дотронулась до воды, ойкнула, затем, по-лебединому раскинув тонкие руки, бросилась в воду, подняв тучу сверкающих брызг.

Они плавали рядом, холод уже не ощущался, исчезли пупырышки с плеч Алисы. Мокрые волосы облепили ее розовое лицо, голубые глаза блестели, она что-то лопотала, но Николай почему-то слов не слышал. Он подплыл к ней, прижал к себе и поцеловал в холодные посиневшие губы, ее руки обвили его шею. Она прижалась к нему. На какой-то миг ему захотелось вот так в обнимку вместе с ней опуститься на холодное дно…

— Ты придешь сегодня ко мне? — спросила Алиса.

— Уже пришел, — вырвалось у него. Ее скользкое, по-змеиному холодное тело и впрямь увлекало его в глубину. Хлебнув воды, он оторвался от девушки, замолотил руками, потом, одной рукой обняв ее за плечи, поплыл к берегу. Ее мокрые волосы щекотали щеку, лезли в глаза. Она первой вышла на берег, отряхнулась всем телом, как кошка, и ее звонкий серебристый смех раскатился окрест.

— Мы открыли с тобой купальный сезон! — сказала она, поворачиваясь к нему. И он снова видел ее всю с головы до пяток, облитую солнцем. От холода маленькие коричневые соски ее вдавились в белые мячики грудей, губы посинели, а в глазах — синий бесовский блеск. Сверкающие капли круглыми бусинами скатывались с нее в песок. Он пожалел, что нет фотоаппарата, такой бы снимок получился! Хоть на фотовыставку.

— Какая ты… — вырвалось у него.

— Какая? — она чуть набок нагнула голову, тонкой рукой отводя со щеки мокрую прядь.

— Сивилла Ливийская… Помнишь, в Летнем саду есть такая мраморная скульптура?

— Там много скульптур, — зябко передернула она плечами. — Я помню только сидящего в кресле дедушку Крылова со зверюшками… — нагнулась и, схватив свою одежду, величественно ушла за баню. На золотистом леске остались лишь ее старенькие кроссовки.

4

Уланов лежал на железной кровати и смотрел на деревянный потолок. В незанавешенное низкое окно заглядывала любопытная яркая звезда, серебристый, будто струящийся лунный свет облил подоконник, на котором стоял прямоугольник репродуктора, высветил несколько крашеных половиц и огромные войлочные шлепанцы Геннадия. На лежанке у русской печки посапывал Чебуран, брат храпел заливисто, со всхлипами. Николай подумал, что нужно будет перебраться на сеновал. Храп ему мешал заснуть. Сам он не храпел, а если и случалось такое при простуде, то сразу просыпался, будто кто-то в бок его толкал. Завтра же перетащит на сеновал тюфяк, одеяло, постельное белье.

На крыше зашуршала дранка — наверное, сова прилетела, с озера доносился приглушенный птичий крик. Сонно хрюкнул боров. Было немного душно, но форточку не откроешь, сразу же налетят оголодавшие кусачие комары. Их с каждым днем все больше появляется. Вечером на берегу долго не высидишь, но стоит на лодке отплыть на плес, как комары отстают.

Николай, стараясь не задеть чего-либо, поднялся с кровати и по серебристой половичине направился к двери. Вспомнил, что нужно пригнуться, не то приложишься лбом о притолоку. В деревне у всех двери низкие, будто рассчитанные на маленьких людей. Куда ни пойдешь, везде при входе нужно низко кланяться. В бане он уже пару раз набивал себе шишки. Дверь протяжно заскрипела, Геннадий всхлипнул, почмокал губами и снова затянул свою однообразную волынку. Коляндрик «подпевал» на октаву выше. В коридоре он нашел крутую лестницу, осторожно поднялся на чердак, по двум широким доскам дошел до двери в верхнюю комнатку. Потянул за ручку — дверь была заперта.

— Алиса! — позвал он негромко. Молчание. Лишь возле уха противно загудел комар.

— Открой… — тихонько постучал он по сколоченной из обструганных досок тонкой двери.