Поцелуй северного ветра

– Что это значит? – Эрина в учебной комнате отличалась прилежанием и острыми вопросами, которые не стеснялась и не боялась задавать у мужчины-наставника.

Тот был стар, но крепок, и всё время носил широкополую шляпу, скрывавшую половину лица. Встреть мы его вне Голубых залов, без этой шляпы, деревянного посоха, похожего на палку, и длинной седой бороды, в которую старик заплетал свежие цветы, невесть откуда взявшиеся здесь, мы бы и не признали в нём того терпеливого наставника, у которого всегда находилось время отвечать на одни и те же вопросы.

– Есть одна легенда, фронна. Я поделюсь ей с вами, так вы лучше поймёте нас, – кивнул наставник, улыбаясь щербатым ртом Эрине. Её он выделял больше прочих. Как и меня. Почему, оставалось загадкой. Вопросов я не задавала, сидела тихо, но слушала внимательно, улавливая и записывая пером те сведения, что казались важными.

– Сядьте ближе, эта легенда пока не для ваших ушей, ну да ладно. Мы переглянулись и с жадным любопытством пересели на передние скамьи. – Знаете же, когда-то я в этом самом синем залатанном плаще исходил Гринвид вдоль и поперёк, запоминал сказания в одном месте, чтобы рассказать в другом. Везде меня встречали с почестями.

– И никто не выгнал с порога вшивого бродягу? – чуть слышно хмыкнула рядом Виктория, на что наставник повернулся в нашу сторону и грозно сверкнул глазами. На мгновение мне показалось, что в глубине синих очей блеснули молнии.

– У нас, благодаря Первым Асам, книге странствия Богов по свету, принято привечать бардов и сказителей, потому что однажды они заходят в страну ледяных великанов и поднимаются по радуге, спрятанной ото всех, на ветви дерева Играсил, где восседают Боги. В Священной книге сказано и то, а это важно для тех, кто хочет обрести здесь дом, что сами Боги прикидывались сказителями и странствовали по свету.

Старик произнёс это таким грозным тоном, что девушки, включая меня, опустили глаза и склонили головы.

– Простите, наставник, – притворно вздохнула Виктория, робко улыбаясь старику.

Я не видела их лиц, но чувствовала: вокруг головы бывшей моей фрейлины цвёл майский солнечный день, вокруг старика – клубились грозовые тучи. Когда эти два мира схлестнутся, даже по краям, то от весны Виктории не останется и следа. Минуя лето, к фронне придёт зима.

– Расскажите, пожалуйста, – попросила я, не решаясь взглянуть в грозу, окутавшую наставника. – Это очень интересно. И про радугу, ведущую к Богам, и про древнее письмо, доставшегося людям из осколков табличек ледяных великанов.

Гроза миновала. На небосклоне снова воссияло солнце, наставник превратился в обычного старика, любящего поболтать и повспоминать о прошлом.

– Ну, раз просите, то слушайте, – он обвёл взглядом фронн и усмехнулся. – У ледяных великанов есть источник мудрости, бьющий горячим ключом из-под корней Играсил. Если испить из него, то обретёшь способность видеть истинный облик каждого.

«Странно, у меня уже есть такая», – мелькнула мысль.

– А разве этому можно научиться? – робко спросила Эрина, искусавшая все губы во время рассказов старца. Она верила в эти легенды или хотела понравиться наставнику настолько, чтобы он дал рекомендации на совет конунга.

Карла Ильма обмолвилась, что старик не так прост. Сам конунг прислушивается к его словам, хотя никто не знал почему.

– Можно, если на то воля Богов. Говорят, – тут старик сделал паузу, повертел в руках грифель, которым писал на доске, и снова отложил его в сторону. – Тут я не поручусь, что правду, но слышал неоднократно. Есть люди, которые везде становятся своими. Слышат и понимают язык, который иные не могут выучить за долгие месяцы неустанного труда. Читают в сердцах, видят то, чего не должны. Это Дар, но за всё придётся платить.

Старик посмотрел на нас, довольный произведённым впечатлением. Слышно было, как ветер бьётся в окна.

– Так вот, пришёл как-то человек к великану, намеренно зашёл в их чертоги, чтобы испросить позволения испить из источника мудрости. Но великан сказал, что тогда человеку надо лишиться одной части тела. Человек недолго думал и согласился отдать глаз.«Лучше вернуться неполноценным, чем остаться глупым. Руки-ноги ещё послужат мне, а умный и одним глазом видит то, что глупцу не разглядеть и двумя».

– Я бы не смогла так, – покачала головой одна из сестёр. Они всегда держались особняком, ходили вместе, делали всё в четыре руки. Девушки прозвали их «зеркалами».

– И я бы тоже, – поддакнула вторая.

– А я бы попросила лишить меня пальца, – оживилась Виктория. – Его отсутствие всегда можно спрятать под перчатками. А без глаза девица себе партию не найдёт, если, конечно, она не знатна и не богата.

Наставник слушал всё и делал вид, что погрузился в воспоминания или дрёму, но я чувствовала на себе его внимание. И молчала.

– Что значит «быть чужачкой не зазорно, пока ты не стала своей»? Я слышала такой совет от карлы Ильмы, но не знаю, как применить, – решилась я наконец, понимая, что молчать всё время немудрое решение.

Нельзя упускать шанс показать себя любознательной. Пусть и наставник всего лишь старик.