Поцелуй шута

Николас сжалился над ним. На самом деле он и сам был не слишком расположен болтать.

— Цветок вашей молодой жены так и остался несорванным?

Хью двинулся к столу, сбросил часть его содержимого на пол одним движением руки и, схватив перевернутый кубок, наполнил его остатками вина из кувшина.

— Чтоб отсох твой язык, да! Я не могу погубить ее бессмертную душу за несколько часов удовольствия.

— Часов? — лениво протянул Николас. — Да вы настоящий мужчина, граф. Большинство могут продержаться в лучшем случае несколько минут. Думаю, леди высоко оценила бы это. Вам бы следовало спросить ее саму и выслушать ответ.

— А со своим королем ты тоже говоришь так же непочтительно? — хмыкнул Хью.

— Даже еще менее. Это одна из немногих радостей, доступных таким бедным парням, как я, — говорить с королями и крестьянами как с равными. Безумие имеет свои привилегии.

— Но ты-то не безумен. Николас улыбнулся.

— Разве? Думаю, очень многие с вами поспорили бы, даже в этом замке.

— Люди в этом замке со мной никогда не спорят.

— Ваша жена непременно будет, это я могу вам обещать. Жены всегда так делают.

— Я уже был женат раньше, шут, и знаю, сколько трудностей доставляют женщины, — Граф шумно вздохнул. — Возможно, почти столько же, сколько эти чертовы священники.

— Но гораздо больше веселья и радости, — усмехнулся Николас. — Не то чтобы я был женат, заметьте. Ни одна женщина не захочет такого бедного дурака, как я.

Хью Фортэм бросил на него долгий ироничный взгляд, и мнение Николаса о графе, итак достаточно высокое, мгновенно поднялось еще выше. В отличие от большинства людей Хью Фортэм не собирался принимать за чистую монету его болтовню, как бы шут ни старался вывести его из себя.

— Женщины имеют дурную привычку делать то, что им велят, — сказал наконец Хью, тяжело вздохнув.

Понимание ситуации пришло неожиданно, словно удар молнии, и Николас едва не рассмеялся в голос, когда осознал всю абсурдность положения. Он вдруг понял, что граф Фортэм страстно желает свою новую жену, что было только естественно. Изабелла Фортэм была в высшей степени привлекательной женщиной — он и сам еще совсем недавно подумывал о том, как бы забраться к ней под юбки.

Но это было не все. Этот грубоватый, резкий лорд Фортэм, солдат до мозга костей, был болен любовью. Он обожал свою новую жену и, как подозревал Николас, был абсолютно не способен сказать ей об этом.

Ну что ж, жизнь так интересна, подумал Николас с ленивой усмешкой, потягиваясь в своем кресле. Все это может оказаться очень полезным в его игре.

— А где же юный Гилберт? — спросил он.

— Спит в своей постели, как и подобает доброму христианину и как следовало бы и тебе, — буркнул Хью. — Так почему же ты не спишь?

— Мне не нужно слишком много сна, — не растерявшись, отвечал Николас. — А вам, милорд? Почему вам не спится рядом с молодой женой?

— Будь ты проклят со своей наглостью!

— Что, слишком уж много соблазна? — спросил Николас, ничуть не смутившись. — Впрочем, возможно, вы поступили мудро. Иногда отступление — это лучшая форма атаки.

Сердитый, недовольный взгляд графа ничуть не испортил Николасу настроения.

— Вы пока еще не ответили на мой вопрос. Почему вы здесь? — настаивал лорд.

— По правде говоря, я надеялся провести несколько часов в святом месте. Я избегаю основную часовню по вполне понятной причине — аббат отнюдь от меня не в восторге. Я надеялся прочесть несколько мирных молитв в заброшенной часовне, той, что во дворе, но это место оказалось полно визитеров.

Он получил ответ на свои слова, да еще какой! Правда, это было не совсем то, на что он рассчитывал, но наши ожидания сбываются реже, чем нам бы хотелось.

— Дьявол тебя забери! — взорвался Хью, выскакивая из-за стола. От его крика проснулись несколько его людей. Они зашевелились, но, так и не очнувшись, повалились обратно. Вино еще держало их в плену. — Кто там был?!

— Было довольно темно, и я не хотел обнаруживать себя, милорд. Все эти мужчины и женщины приходили и уходили в темные ночные часы, в том числе и аббат вместе с братом Бэртом. Я был удивлен. Мне казалось, что это слишком маленькое и незначительное место, чтобы вызвать такой интерес.

— Раны Христовы! — в ярости воскликнул Хью. — Я вырежу сердце тому, кто осмелился украсть священный кубок!

— Кубок? — с невинным видом переспросил Николас. — Что за кубок, милорд?

Ему вовсе не нужно было так стараться, чтобы изобразить полное неведение, лорд Хью был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на какого-то шута.

— Кубок святой Евгелины! — произнес он глухим, полным боли и ярости голосом. — Кто-то украл его из часовни.

— Вы уверены, милорд?

На самом деле Николас был достаточно умен, чтобы не отбрасывать возможность того, что лорд Хью мог разыграть спектакль перед своим временным шутом. Хью не попался на удочку Николаса, как большинство людей, с которыми ему приходилось иметь дело, поэтому он вполне мог притвориться рассерженным из-за потери кубка, в то время как реликвия преспокойно стояла в том месте, куда он ее перепрятал.