Поцелуй василиска

– Понимаю. – Жюли подошла и присела рядышком, заглядывая в глаза и робко гладя меня по запястью. – Когда уехал Ганс, мне тоже стало одиноко и грустно. Я даже всплакнула, представляете? А ведь он уехал всего на день-другой. Представляю, как нехорошо вам, когда его сиятельство в тюрьме, и неизвестно, когда его выпустят. Ганс говорил, что король может быть очень упрямым…

– Ты любишь его? – грустно улыбнулась я.

– Его величество? – испуганно переспросила Жюли. – Или его сиятельство?

– Да нет же, молодого адъютанта.

– Ах! – Жюли зарделась и опустила ресницы, по ее губам расплылась мечтательная улыбка. – Он такой смелый и сильный. Такой умный! Он побывал во многих странах. Он знает несколько языков и так смешно говорит по-альтарски. Совсем как его сиятельство! С ним спокойно и хорошо, особенно когда он обнимет сильно-сильно и поцелует так…

– Жюли! – Догадка пронзила меня, я сжала ее пальцы, и девушка от неожиданности вздрогнула, подняв на меня круглые, как у олененка, глаза. – Ты что… ты была с ним? Была как… с мужчиной?

– Госпожа, – залепетала она и часто-часто заморгала, а по щекам поползли алые пятна. – Я, право, не понимаю…

– Ну что ты! – поспешила успокоить я ее, поглаживая дрожащие пальцы. – Я вовсе не собираюсь тебя бранить. Близость с любимым мужчиной – лучший подарок, который может сделать себе женщина.

Я провела ладонью по ее темным волосам, и девушка зарделась и растаяла.

– Да, – прошептала она. – Вы… не сердитесь, госпожа?

– Ничуть, – рассмеялась я и поцеловала ее в макушку. – Он был ласков с тобой?

– Очень, – с жаром ответила Жюли, и ее глаза снова заблестели. – Как он целует, госпожа! От его поцелуев в груди все тает, и кажется, что умираешь от удовольствия! А как жарко обнимает… О, я и думать не смела, что в наше время еще остались такие мужчины. Он нежный и добрый, очень ласковый. И с вашего благословения, – тут девушка зарделась еще сильнее, – мы бы хотели пожениться, госпожа… не сейчас… когда все закончится… когда его сиятельство выпустят…

– Я бы очень хотела этого, – улыбнулась я, не зная, чего желаю больше, свадьбы верной подруги или свободы для любимого.

Слова Жюли затронули натянутую струну в моей душе, и она завибрировала, отозвалась болью. Ведь и у меня была волшебная ночь, и были сладкие поцелуи и жаркие объятия, и был полет… а утром нам обоим подрезали крылья.

Слезы навернулись на глаза, и я прижала ладони к векам, стараясь сдержать рыдания. Жюли подскочила и принялась целовать меня в щеки, в ладони, в лоб, приговаривая:

– Все будет хорошо, госпожа. Вот увидите! Вы ведь любите его тоже, да? Любите?

– Люблю, – сквозь слезы ответила я. – Мне кажется… нет, совершенно точно, Жюли. Если его казнят, я умру!

– Никого не казнят и вы не умрете! – Девушка обняла меня, погладила по распущенным волосам.

Я качнула головой и высморкалась в кружевной надушенный платок.

– Не знаю… мне больно даже подумать об этом. Я просто не знаю, как доказать невиновность Дитера!

– Разве это так трудно, госпожа? – наивно спросила служанка. – Ведь вы полюбили его, вы были с ним как жена с мужем. Проклятие должно быть снято!

– Но оно не снято, – простонала я, и Жюли замерла с приоткрытым ртом, недоверчиво глядя в мое лицо.

– Как? Вы шутите! Вы ведь сказали…

– Вовсе не шучу. – Я упрямо и зло тряхнула волосами. – Проклятие не снято, Дитера проверили на крысах, они все окаменели, и теперь моего мужа держат в кандалах и с повязкой на глазах, а он сам думает… думает, – я снова всхлипнула, – что я его не…

– Ах, госпожа, нет! – перебила Жюли. – Как можно сомневаться в вас? Я ведь вижу, что вы страдаете, плачете. Ваше сердце полно жалости и любви. Тут что-то не так…

– Что? – умоляюще заломила я руки. – Где найти ту книгу, в которой написано, как снять это проклятие? Может, в комнате его сиятельства? Той, запертой, где висят портреты его родителей?

– Ганс говорит, оно не записано нигде, – покачала головой Жюли. – А передалось устно от проезжего мага. Может, он что-то напутал?

– Или наврал, – мрачно произнесла я и привычно затеребила кулон. – С этих шарлатанов станется.

Я вдруг замолчала, сжав камень в кулаке. Он отозвался пульсацией, и озарение вспыхнуло в голове, как зажегшийся во тьме фонарик.

Проклятие снимет наследница знатного, но обедневшего рода, которая полюбит василиска всем сердцем…

Я полюбила Дитера, провела с ним ночь, вот только я – Маша, не Мэрион. И, разумеется, не наследница знатного рода.

– Я не баронесса Адлер-Кёне, – проговорила я вслух, продолжая сжимать кулон.

– Конечно, – осторожно ответила Жюли. – Вы теперь герцогиня фон Мейердорф.

– Нет-нет. Ты не понимаешь. Я вовсе не Мэрион. Вернее, не та Мэрион, за которую меня все принимают.

На этот раз Жюли отстранилась и поглядела на меня с тревогой.

– Госпожа, – начала она, – если вам дурно, я принесу зеленый чай и мокрое полотенце, и тогда…

– Тебе это покажется смешным, – перебила я, – но это действительно так. Заметь, я многого не помню из своей прошлой жизни, из детства! Не помню родителей, не умею танцевать, да ты и сама говорила, что я изменилась после болезни.