Повелитель мух. Бог-скорпион

Теперь предстояло раздобыть веревку. В Высоком Доме сделать это было, пожалуй, непросто. В колодцах рядом с кухнями были веревки, но чересчур длинные, и добраться до них было трудно. Много веревок было у главных ворот на флагштоках, но возле каждого стоял человек, подымавший болтавшийся в безветрии вымпел. Принц был в растерянности и уселся, звякнув драгоценностями, в углу, чтобы решить, как ему быть. В конце концов он ясно понял одно: веревки ему не найти. Слуги, к которым он обращался, кланялись и, почтительно пятясь, отступали, чтобы больше не вернуться. Он тяжело вздохнул и почувствовал, что дрожит. Когда действительно нужна веревка, обращаться следует лишь к одному человеку – который знает все. Он медленно поднялся, звякнув украшениями.

Площадка высокой насыпной террасы выходила на вздувшуюся реку. Над площадкой был натянут обвисший в неподвижном воздухе полог. Прекрасный Цветок сидела в тени полога и смотрела на воду. Она изменилась и словно сделалась меньше. Ее длинные волосы были острижены и немного не доставали до плеч, на лоб спускалась челка. Хотя на голове у нее был царский урей – золотой обруч с золотой же коброй, усыпанной топазами, она казалась еще тоньше фигурой и лицом, на котором не было никакой краски, кроме толстого слоя малахита на веках и на ресницах, чтобы защитить глаза от солнца. Итак, она мрачно глядела на воду: и если бы кто взглянул ей в лицо, то прочел бы в нем обиду и одновременно вызов.

Перед ней стоял Верховный. Стоял, подпирая подбородок правой рукой. На его лице застыла напряженная улыбка.

Прекрасный Цветок опустила голову и уставилась в каменный пол террасы.

– Ты видишь – я потерпела неудачу. Знаю, он сердит на меня. Я все время это чувствую.

– На меня тоже. На всех нас.

– Никогда, никогда не прощу себе этого.

Верховный пошевелился. Улыбка его стала кривой.

– Недолго тебе сокрушаться. Возможно, у всех нас не осталось больше времени.

Она встревоженно взглянула на него. Грудь ее вздымалась.

– Ты хочешь сказать, что Он всех нас потопит?

– Это… очень вероятно. Потому-то я рискнул довериться тебе. Я сказал уже, что у нас мало времени. Тем не менее мы, на ком лежит ответственность за народ, должны сделать все возможное. Нам нужно как следует подумать. Ты понимаешь, Прекрасный Цветок, – в этих чрезвычайных обстоятельствах я ведь могу так называть тебя?

– Да, конечно.

– Что отличает человека от остальных тварей?

– Не знаю!

– Способность анализировать факты – и делать выводы.

Сцепив руки за спиной, он принялся расхаживать по террасе.

– Сначала, – заговорил он, – мы должны установить факты.

– Какие, факты?

– Кто поддерживает небесный свод? М-м?

– Ну… Он.

– Кто год за годом в Его… отеческом великодушии… повелевает реке разливаться?

– Он, разумеется.

– А в данный момент – у нас уже есть другой Бог?

– Нет, – тяжело вздохнула она. – Пока нет.

– Следовательно… кто в данный момент заставляет реку разливаться дальше?

– Он. Я думала…

Верховный поднял палец:

– Вот так, шаг за шагом мы пришли к выводу. Да. Он заставляет воду прибывать. Мы установили первый факт. Идем дальше. Какой Отметки достигла вода, когда Он вступил в Его Вечное Сейчас?

– Отметки Доброй Еды.

– И это произошло после того, как ты, по твоему выражению, потерпела неудачу. Но в тот момент Он должен был быть доволен. Понимаешь?

– Но…

– Твоему женскому сердцу не побороть гранитной несокрушимости логического доказательства.

Глаза у нее расширились.

– Что значат твои слова?

Верховный задумался на минуту, потом заметил:

– Сказано, пожалуй, мудрено; но смысл таков: я прав, а ты – нет.

Она выпрямилась в кресле; улыбка тронула ее губы.

– Может быть, не так уж я не права.

– Как бы то ни было, не слишком радуйся, Прекрасный Цветок, не слишком радуйся!

– Мне нечего бояться.

– Итак, факт. Что-то вызвало Его недовольство после того, как Он вступил в Дом Жизни.

Верховный помолчал, затем вновь принялся расхаживать. Остановился и посмотрел на нее.

– Говорят – и я не буду из ложной скромности этого отрицать, – что я всеведущ. Что в силах узнать человек, то я знаю.

Она взглянула на него сквозь густые ресницы. Улыбнулась краешком губ.

– Ты и обо мне все знаешь?

– Я знаю, что ты ведешь очень уединенный образ жизни. Но необходимо сказать все до конца, иначе мы с этим не справимся. Причина Его гнева – лицо, к которому ты, возможно неосознанно, проявляешь большой интерес. Ну вот. Я сказал, что хотел.

Ее щеки на мгновение вспыхнули; но на губах по-прежнему блуждала улыбка.

– Я опять не понимаю твоих слов.

– Я имею в виду, конечно, Болтуна.

Кровь бросилась ей в лицо и отхлынула, но глаза смотрели прямо на Верховного. Он невозмутимо продолжал:

– Это необходимо, Прекрасный Цветок. Мы не можем позволить себе находить утешение в самообмане. Нет ничего, в чем ты не могла бы открыться мне.

Она вдруг спрятала лицо в ладони.

– Моя вина безмерна. Преступление столь тяжко, столь мерзко…

– Бедное дитя, бедное, бедное дитя!

– Чудовищные помыслы, неописуемые…

Он был уже рядом с ней. Мягко успокаивал: