Повелитель теней

– Я ненавижу его, так ненавижу, что мог бы убить его, как он пытался убить мою мать. – Томас буквально выплевывал слова ненависти. – Он называет себя служителем Бога. Но любой, кто верует в Бога, не стал бы поступать как он. Он живет обманом и ложью, и за это я называю его служителем Сатаны. Вся деревня в полной его власти, он хочет распоряжаться каждым из нас.

Рафа отозвался быстро:

– Он хочет распоряжаться гораздо большим, чем эта деревня. Если он и впредь будет идти этим путем, если сумеет поставить себе на службу то, что украл, тогда весь мир окажется в его распоряжении и он постарается отобрать власть у самого Риатамы.

Томас ничего не знал о Риатаме, да ему это было и не важно. Но он долго ждал минуты, чтобы расквитаться с его преподобием Демьюрелом, и теперь почувствовал, что, возможно, час возмездия близок. Томас гордился своим умением сражаться, ловить рыбу и проникать в тайники контрабандистов Бейтауна без их ведома. Он знал каждую пядь земли в деревне и в подземных ходах под домом викария. Что бы там ни украл Демьюрел, он сумеет украсть у него. Томас не отрывал глаз от догоравшего костра, стараясь не выдать своих мыслей.

– Итак, ты поможешь мне, я знаю, ты захочешь помочь мне, – взволнованно заговорил Рафа. – Кто он, этот Демьюрел? Расскажи мне все, и тогда мы составим план. – Рафа стремительно протянул свою сильную черную руку, схватил Томаса за запястье, не дожидаясь ответа, и заглянул ему в глаза– – Прежде всего скажем себе, что мы не отступим. Этот Демьюрел вовсе не слуга Господа, и он сделает все, что сможет, чтобы раздавить нас обоих. Мы сражаемся с высшими силами, духами и дьяволами. Демьюрел не просто человек, он тот, кто общается с миром мертвых, он – Повелитель теней.

Рафа еще крепче сжал запястье Томаса, а улыбка его стала еще шире.

– Сейчас я буду говорить с Риатамой. Закрой глаза.

Мнения Томаса он не спросил. Это был приказ, не просьба. Во всем облике Рафы появилось что-то властное, что-то такое, чему Томас не мог, да и не хотел противиться. Его заботило только то, что рука его, крепко сжатая Рафой, все больше немела, и еще беспокоил запах от чуть ли не тлевших уже над костром штанов. Подчиниться сейчас означало, что он может спасти свою руку и – при удаче – штаны. Томас зажмурился, но постарался оставить хоть узкую щелочку, надеясь увидеть, что должно произойти.

Рафа заговорил вдруг голосом гораздо более глубоким и сильным, чем прежде:

– Великий Риатама… Творец всего доброго, что есть на свете… да пребудет с нами Дух твой.

Он громко выкрикнул эти слова, и по пещере прокатилось эхо, отражая их силу. Томас открыл глаза, он хотел увидеть, как мечутся по стенам языки огня. По пещере кружился смерч, разоряя его лежанку и швыряя в воздух припасы. Ему чудилось, он стоит в глазе бури, а вокруг беснуется хаос. В центре пещеры огонь стал еще ярче, а вокруг все летело, кружилось в вихре: его книги, свечи, хлеб и попоны. Пока хватало сил, Томас держался за руку Рафы, а потом бездумно шагнул назад, в торнадо. Его подняло вверх и с силой швырнуло о липкую, склизкую стену. Он мешком рухнул на пол.

И вдруг из глаз Томаса брызнули слезы. Обессиленный, он лежал на полу пещеры, рыдая, и ему показалось, что невидимые руки развязали узел мучительных страданий в его груди, который он носил в себе долгие годы. Вся ярость, какая жила в нем из-за смерти отца, его ненависть ко всему миру и страх смерти – все плавилось, уходило, покидало его. Томас не понимал, что происходит. Затхлый запах водорослей, сырых стен и рыбьей чешуи вдруг сменился все одолевшим ароматом свежескошенной травы. В темной пещере он ощутил вдруг, как тепло летнего солнца ласково согревает его.

Откуда-то издалека до него донесся голос Рафы, обращавшегося к нему:

– Этому не противься. Позволь Риатаме коснуться твоего сердца, он знает, как много ты страдал. Ему известны все невзгоды твоей жизни. В Риатаме все мы найдем мир и покой.

Томас почувствовал теплую руку Рафы на своем лбу. Она успокаивала, как горчичные травяные компрессы, которые делала его мама. Тепло от ладони Рафы становилось все интенсивнее; оно пронизывало все его тело. Он не сопротивлялся, позволяя этому ощущению длиться и длиться, отчего казалось, что прошли уже долгие часы блаженного покоя. «Может, это все-таки колдовство?» – думал он про себя в полудреме.

Словно зная, о чем думает Томас, Рафа ответил:

– Не бойся, в этом ничего страшного нет. Не человек делает это и не магия темных сил. Сам я не обладаю никакой властью; это дар Создателя тебе. Прими его… Вдохни его… Позволь этому времени длиться.

Слова эти эхом отозвались в глубине мозга Томаса. И они повторялись неустанно, принеся с собой сон и сновидения.

Рафа накрыл мальчика попоной, подбросил плавуна в костер, сел позади и закрыл глаза.

Их разбудил грохот моря. Томас проснулся первым, при слабых отсветах догоравшего костра оделся. Его штаны похрустывали, были почти горячими и пахли морской водой. Рафа открыл глаза, и тотчас его улыбка осветила все, словно солнце.

– Тебе что-нибудь снилось?