Повелитель теней

– Мне-то хватит, но вы попомните мои слова: этот человек что-то замыслил, и замысел его не от Бога. Всем вам – каждому – это дорого обойдется, дороже самой жизни. – Слезы гнева выступили на его глазах, и он с силой швырнул камень в скалу.

Довольный Демьюрел улыбнулся Бидлу и тихо сказал ему:

– Пускай себе швыряет камни, но еще немного – и он узнает, что я Повелитель теней. И очень скоро его жизнь погрузится во тьму.

Томас повернулся и пошел вдоль берега по гальке в ту сторону, куда длинным языком вытянулись в море грязное месиво и глина из-под обрушенного утеса, отделив залив от Чертовой скалы. По глинистому склону он вскарабкался на скалу и свернул под покров леса. В голове бушевала жаркая ярость, он шел и глотал слезы, изо всех сил стараясь не заплакать.

Томасу Баррику было тринадцать лет. Всю свою жизнь он прожил в Торпе и никогда не бывал нигде дальше Уитби. Его отец погиб в море во время сильнейшего шторма, когда Томасу было семь лет. Он жил вместе с матерью в коттедже, арендованном у церкви. Собственно говоря, в этом домишке было всего две комнаты, одна над другой, и отхожее место во дворе, коим пользовались еще три таких же коттеджа. Деревни Пик и Торп принадлежали викарию. Каждый дом, постоялый двор, ферма и лавка выплачивали ему ренту, а также десятину – и десятина, взимаемая решительно за все, шла Демьюрелу лично, прихожане никогда ни единого пенни из этих денег не видели.

Теперь Томас был бездомным. После того как отец умер, а мать тяжко заболела, выплачивать ренту они не могли, Демьюрел же не ведал жалости. Томас шел по тропинке через Чертову скалу и вспоминал, как Демьюрел и его приспешники угрожали тогда матери, что вышвырнут их, не дожидаясь конца недели, если она не может платить.

Две ночи спустя, как только стемнело, он вышел из коттеджа и спустился к морю, чтобы собрать вынесенные на берег куски угля. И вдруг заметил дым. Он бросился назад, в деревню, и увидел, что их дом ярко пылает в ночи. Как раз в это время мимо проходили Демьюрел и Бидл. Мать Томаса лежала в телеге Лидли, накрытая одеялом. Миссис Лидли сидела с ней рядом.

– Не беспокойся, Том, с ней все в порядке. Мы отвезем ее в лечебницу. Там приглядят за ней, – сказала она.

– Очень жаль, Томас, – вмешался Демьюрел, – вам следовало лучше заботиться о моей собственности. Боюсь, это серьезное нарушение прав владельца. Придется вам обоим поискать себе другое жилье. – Он приподнял одну бровь. Губы искривились в довольной ухмылке. – Среди свиней в моем свинарнике место всегда найдется.

– Среди свиней?! – так и взвился тогда Томас. – Во всей округе есть только одна свинья, и это вы сами, викарий!…

Тропа, по которой он шел, была очень крута; он ухватился за кустик старой ежевики, чтобы подтянуться выше. Колючки впились в ладонь, но ярость заглушила боль. Наконец он нашел тропинку, что вела через лес позади Нэба и сворачивала вниз к заливу.

Томас любил этот залив. Здесь его ожидали приключения, берег был песчаный, никакой гальки. Формой своей залив напоминал лошадиную подкову, приложенную к морю. Во время отлива здесь оставалось множество чудесных маленьких озер в углублениях скал; они были полны водорослей, мелкой рыбешки и красных крабов. Это было место легенд – страшных историй, уводящих в глубь веков, рассказов о короле Генрихе и Робине из Лох-Сли, – обрамленное горной вересковой пустошью и бескрайним морем.

В течение нескольких последних недель залив стал также его домом. После пожара он поселился в просторной пещере, обиталище хоба деревни Торп. Каждая деревня имела собственного хоба – духа, умевшего принимать облик человечка. Хобы были маленькими темно-коричневыми созданиями с большими глазами, крошечными ушами и копной жестких черных волос – совсем как Бидл. Они обладали магической силой и любили потешиться над ничего не подозревавшим путником или тем, кто не оставил своему хобу еды либо денег.

Жители Пика говорили, что Бидл – сын хоба и зачат он был, когда его мать заснула однажды на Чертовой скале.

Хобы постоянно жили в какой-нибудь яме или пещере среди прибрежных скал. Говорили, что они умеют лечить все на свете – от желудочных колик до коклюша. Коклюш убил старшую сестренку Томаса, когда ей было два годика. Она захлебывалась кашлем несколько дней и ночей подряд и в конце концов умерла. Мать Томаса говорила, что это подкосило ее и жизнь потеряла для нее всякий смысл. Следующего ребенка, говорила она, они отнесут к их хобу.

Томасу было тогда пять лет; он прокашлял всю свою четвертую в жизни зиму, до пятого своего дня рождения на Благовещение, и к Страстному четвергу так ослабел, что не мог ходить. Тогда отец отнес его к хобу в Рансуик-Бей.

Все тельце ребенка намазали гусиным жиром, обернули в коричневую бумагу и толстое одеяло. Привязав сына к груди, отец пешком одолел пятнадцать километров. Они добрались до Рансуик-Бея уже за полдень. Отец, выйдя на берег, стал лицом к жилищу хоба и громко прокричал в темную дыру заклинание: