Повелители стрел

Громкие крики цзиньцев наполняли долину, разносились над молчаливыми монголами. Закованные в доспехи всадники держали щиты, прятались от стрел. Хачиун подмечал каждую мелочь, следя за пугающе быстрым продвижением. Цзиньцы приблизились на четыреста шагов, а Хачиун все не отдавал команды стрелять. Триста шагов. Боковым зрением он увидел устремленные на него взгляды. Монголы ждали, когда их темник выпустит первую стрелу.

Двести шагов. Конники мчатся стеной. Хачиун почувствовал укол страха и прорычал:

— Убейте их!

Девять тысяч стрел со свистом рассекли воздух. Атака цзиньцев захлебнулась, словно перед всадниками разверзся глубокий ров. Люди вываливались из седел, лошади падали. Воины из задних рядов на всем скаку врезались в общую свалку. К этому времени Хачиун успел натянуть тетиву во второй раз. Еще один залп стрел встретил нападающих.

Цзиньские всадники уже поняли, что происходит, однако остановить коней не сумели. Первые ряды как подкошенные валились на землю, скакавшие следом попадали под шквал стрел, выпускаемых с такой скоростью, что они сливались в одну темную тучу. Доспехи и щиты спасали от ранений, а вот перепуганных лошадей люди сдержать не могли — и падали под ударами стрел.

Хачиун громко отсчитывал выпущенные стрелы, целясь в незащищенные лица цзиньских воинов. Если лица не было видно, он стрелял в грудь, надеясь, что тяжелый наконечник пробьет кольчугу. Доставая пятнадцатую стрелу, Хачиун почувствовал, как горят натруженные плечи. Всадникам не удалось приблизиться, словно на всем скаку они врезались в стену. Хачиун полез в колчан за очередной стрелой и обнаружил, что первые двадцать он уже использовал.

— Тридцать шагов вместе со мной! — прокричал Хачиун и бросился вперед.

Его люди последовали за ним, на бегу доставая новые связки стрел. Тысячи цзиньцев, которые никак не могли пробраться через трупы, смотрели на лавину монголов. Перепуганные лошади спотыкались об умирающих людей и животных, падали, сбрасывали седоков. Командиры громко приказывали упавшим вновь взобраться в седло, те что-то кричали в ответ, а противник подходил все ближе и ближе.

Хачиун поднял правый кулак, и монголы остановились. Один из сотников с размаху ударил молодого воина. От увесистой затрещины юноша покачнулся.

— Еще раз увижу, что ты попал в лошадь, — убью собственными руками! — пригрозил командир.

Хачиун усмехнулся.

— Следующие двадцать стрел! Цельтесь в людей! — крикнул он. Приказ пронесся по шеренге.

Цзиньцы немного отошли от неожиданной атаки, офицеры с плюмажами на шлемах подгоняли всадников. Хачиун прицелился в одного из них — тот гарцевал, размахивая мечом.

Стрела Хачиуна воткнулась цзиньцу в горло, за ней полетели еще девять тысяч. На коротком расстоянии монголам было легче целиться, и шквал стрел произвел опустошение в рядах конников. Их разрозненное наступление захлебнулось, началась паника. Несколько человек выбрались из кровавой бойни невредимыми, хотя их кольчуги щетинились стрелами. Как ни тяжело было Хачиуну отдавать подобный приказ, он воскликнул:

— Стреляйте по лошадям!

Раздался треск перебитых костей, и животные упали.

Десять тысяч стрел за шестьдесят ударов сердца, без передышки. Самые храбрые из всадников погибли первыми, в живых остались слабые и напуганные, теперь они тщились повернуть к своим. Обезумевшие лошади понесли, смяли задние ряды, в седлах болтались седоки, утыканные стрелами.

Хачиун выпустил сороковую стрелу и подождал, пока его люди закончат атаку. У него болело плечо. Долина, залитая кровью и заваленная телами, казалось, бурлила от агонии бьющихся на снегу людей и животных. Цзиньские офицеры истошно кричали, призывая воинов в бой. Сделать уже ничего было нельзя.

Хачиун бросился вперед, забыв отдать приказ, его люди бежали рядом. Он преодолел двадцать шагов и вопреки здравому смыслу побежал дальше, опьяненный схваткой. Остановился только в ста шагах от сгрудившихся в кучу людей и лошадей, выпустил еще двадцать стрел, словно разрезал узел. Вражеские воины завопили от ужаса, заметив, что монголы вновь натягивают луки. Цзиньцев охватила паника. Не выдержав очередного шквала стрел, они сдались.

Поначалу отступление было медленным, многие пытались выбраться из побоища, но задние шеренги теснили их прямо на монголов, а те методично всаживали стрелы в живые мишени. Командиров перебили почти сразу. Хачиун победно закричал, увидев беспорядочное бегство врагов. Паника охватила даже тех, кто был в дальних рядах, они обезумели от крови.

— Идите медленнее! — крикнул Хачиун, выпуская пятидесятую стрелу.

Ему хотелось броситься в погоню за отступающими цзиньцами и завершить разгром, однако осторожность взяла верх. «Еще не время», — сказал он себе. Подчиняясь приказу, монголы замедлили ход и стали целиться тщательнее. Сотни вражеских воинов упали, сраженные сразу несколькими стрелами. Каждый кочевник выпустил по шестьдесят стрел, колчаны заметно полегчали.