Повелительница сердца шейха

— В таком случае, возможно, ты не так хорошо приспособлена к здешней жизни, как я ожидал. — Его голос был тверд, как камень, а взгляд так же безжалостен, как и в тот день, когда она упала перед ним в обморок. — Возможно, будет лучше, если ты вернешься в Англию.

Сердце сжалось от боли.

«Если он может так легко от тебя отказаться, ему действительно все равно».

Тарик стоял по другую сторону стола, и расстояние между ними казалось огромным, похожим на пропасть. Он был так далек и так одинок… Больше всего на свете ей хотелось преодолеть эту пропасть.

Но она уже не была той женщиной, какой была пару недель назад. Шарлотта нашла в себе силы, о которых даже не подозревала. И она устала отдавать всю себя тому, кто никогда ничего не отдаст взамен. Она больше не хотела этого делать.

Так что если Тарик ожидает, что она успокоит его и будет умолять позволить ей остаться, то его ждет сюрприз. Потому что она не собирается этого делать. Она также не собиралась требовать от него объяснений, почему он передумал. Если он хочет сидеть здесь в гордом одиночестве, в своем вакууме, пусть будет так.

Шарлотта выпрямилась, глядя ему прямо в глаза, хотя сердце ее разрывалось на части.

— Прекрасно, — сказала она. — Устрой так, чтобы я вылетела сегодня вечером.

На его лице промелькнуло изумление.

— Шарлотта…

— Нет, Тарик. Выслушай все, что я тебе скажу. Я ухожу не потому, что хочу этого. Я ухожу потому, что ты не дал мне ни одной причины остаться. Ты ясно дал понять, что такое наш брак. С самого начала ты мне все разъяснил, и я полагала, что меня это устроит. Я не знала, что захочу большего. Но я передумала. Я хочу, чтобы наш брак стал настоящим, Тарик, как в эмоциональном плане, так и в физическом. Я хочу любви. Дай мне это, и я клянусь, что никакая сила на земле не заставит меня покинуть тебя.

Тарик словно окаменел.

— Я не могу, — произнес он наконец. — Это все, что я могу тебе дать.

В сердце Шарлотты образовалась пустота. Она даже не стала спрашивать, почему он не желает изменить решение.

— В таком случае я должна уйти.

Его глаза были холодны.

— Я попрошу Фейсала позаботиться о твоем путешествии, — сказал Тарик бесстрастно. — Дай мне знать, если обнаружишь, что беременна. Было очень больно. Но Шарлотта не позволила себе это показать. Просто развернулась и ушла.

Тарик долго стоял перед окном, глядя на свои прекрасные сады и фонтаны, отчаянно желая изгнать тоску из сердца.

Нет, он не мог пойти за ней. Он не мог дать ей то единственное, о чем она просила его. Он не мог подарить ей свою любовь.

Он слишком много работал, слишком много перенес, чтобы поддаться этим ужасным предательским чувствам.

Шарлотта должна уйти. Она заставляла его чувствовать слишком много. Это поставило под угрозу саму основу, на которой он строил свою жизнь. Он не мог поставить себя и свои желания на первое место, потому что нес ответственность за целую нацию. И его главной задачей было сохранить ее в целости. Однажды он уже подвергал страну опасности, потому что стал рабом своих эмоций. Он не мог допустить этого снова.

Прошло много времени, прежде чем он отвернулся от окна, заставив себя сделать несколько звонков, чтобы организовать Шарлотте перелет. Затем заперся в своем кабинете, оставив охранникам инструкции, чтобы его ни при каких обстоятельствах не беспокоили, и с головой ушел в работу.

Прошла неделя, а он все еще не давал никому аудиенции, отказывался от встреч. Тарик не хотел никого видеть. Он не хотел ни с кем разговаривать. Он должен был укрепить трещины в броне, которые создала Шарлотта, и мог сделать это только в одиночку. Неделя превратилась в две, а потом и в три.

Фейсал приходил по меньшей мере раз в день, требуя разрешения войти, но Тарик не отвечал.

Ничто не приносило успокоения.

Однажды вечером Тарик отправился в дворцовые бани, как делал это каждый день с тех пор, как Шарлотта уехала, потому что был не в силах заснуть от воспоминаний о ее мягких изгибах и волосах, похожих на лунный свет, о голубых глазах, которые смотрели на него так, словно в нем было что-то достойное, хотя он знал, что это не так.

Он бросился в воду и поплыл так неистово, будто выбирался из водоворота, доводя себя до изнеможения. Но изнеможение никогда не длилось долго, и как только оно проходило, боль возвращалась, принося с собой тоску и ощущение удушья. Будто воздух, которым он должен был дышать, иссяк, он задыхался и постепенно умирал.

«Тебе нужен воздух. Тебе нужна она».

Он заставил себя выбросить эту мысль из головы, еще сильнее погружаясь в воду, но потом заметил, что на краю бассейна кто-то стоит. Это был Фейсал.

— Как ты прошел мимо охранников? — недовольно спросил Тарик. — Никому не позволено входить.

— Я их вырубил, — коротко произнес Фейсал. — Тебе нужны новые охранники.

Тарик нахмурился. Он не хотел, чтобы Фейсал был здесь. Он не хотел разговаривать. Ему хотелось плыть до тех пор, пока не заболят мышцы и не исчезнет ощущение удушья.

— Чего тебе надо? — спросил он. — Говори и убирайся.

Фейсал пристально посмотрел на него, затем сказал с неожиданной яростью: