Повелительница снов

- А что он, не человек, что ли? - обиделся Копылов.

- У него глубоко личные причины, у него папа - автодорожник.

Его теперь надо из чайника полить, мы всегда его из чайника поливаем, подсказал Шикльгрубер.

- Вот что. Вы идите, Копылов, поднимайте остальных. Если все сейчас проголосуем в течение получаса, то я вам в буфете пиво куплю.

- Там не бывает.

- Это для тебя, Копылов, не бывает! Барменом-то наш студент работает. А для преподавателя инженерной геологии у студента-заочника все бывает. А если чего не окажется, так он живым из моей каменоломни не выйдет!

- Это мы мигом, Варвара Анатольевна! Сейчас мы в момент эту доярку изберем, Вы не переживайте! На пиво с бодуна все пойдут! Не обманите только, - сказал приободрившийся Копылов, натягивая вязаную кофту.

- Шикльгрубер, тащи чайник!

- Есть!

Ябс от воды зафыркал, приоткрыл было глаза, но их тут же затянула какая-то пленка, как у дохлой курицы, и он снова уронил голову на подушку.

- Шикльгрубер, немедленно снимите эту гадость, - указала Варя на плакат, написанный готическим шрифтом, висевший у старосты в изголовье кровати: "Каждый Ябс любит шнапс!"

- И это тоже снимите! - несколько поколебавшись, сказала Варя о ярком журнальном развороте, приколотом к двери. На нем совершенно голый немец прижимал к себе щуплую голенькую немочку, а немецкая надпись гласила: "Оhne Angst!" Парень был так красив, что она сама бы с удовольствием прижалась к нему без всякого страха. - Умеют же там разлагаться со вкусом, в проклятом феэрге, - тоскливо произнесла она.

- Умеют...- понимающе поддакнул Шикльгрубер, снимая плакат.

Оставалось последнее средство, о котором ей рассказали более опытные группенфюреры. Варя набрала в легкие побольше воздуха и заорала страшным немецким голосом: "Штейн ауф! Швайн! Шнеллер! Их циле фон нумер драй! Айн, цвай..." На нумер драй Ябс уже качался на ногах.

- Помогите ему одеться, Шикльгрубер. Я жду вас внизу через пятнадцать минут.

- Есть!

x x x

К пиву у заочника нашелся вяленый лещ. Дурак дураком, а, похоже, тянул на крепкую четверку. Бутылки с "Жигулевским" ребята попрятали за пазухи и направились, было, к общежитию, но Ябс отстраненно, но твердо произнес: "Ферботтен!" В общежитии действительно было запрещено распитие спиртных напитков, и все разочарованно застыли на месте. Бесполезно было что-то доказывать Ябсу.

- Слушай, а как ты-то напился до такой степени, если там - ферботтен?

- Я же о Вас, Варвара Анатольевна, думаю!

- Спасибо тебе, Ябс! Но объясни мне свое утреннее состояние! Как ты умудрился напиться при дежурном преподавателе, ведь у вас по субботам дежурят, комнаты обходят...

- Повод был.

- Нет, повод всегда найдется, я о другом спрашиваю.

- Есть место.

- Веди!

Не доходя до вахты, Ябс круто свернул влево, и они гуськом спустились в подвал общежития. Немцы там устроили что-то вроде спортивной комнаты со штангами, списанными матами и скамейками. К потолку помещения были подвешены отвратительные толстые трубы. Резко пахло канализацией, тускло светила лампочка без плафона. Они расположились на матах, а Ябс закрыл дверь изнутри. Варя тут чувствовала себя совсем неловко, но, выпив пива, как-то отошла. По крайней мере, здесь стояло устойчивое влажное тепло. В комнатах у них было холодно, а обогревательные приборы тоже были ферботтен. Правда, по ночам, когда все проверяющие спали, они вывешивали на стены голые спирали от электроплиток. Они были, конечно, опасны, но отлично нагревали комнату. Это называлось - "устроить Ташкент". Ябс даже сделал такой Ташкент из старой электроплитки и для Вари. А сейчас он молча чистил Варьке леща, аккуратно складывая шкурки на расстеленную бумажку.

Областной город, где они все теперь учились, лежал на великом пути переселения народов в уральские лагеря, и пятая графа личных дел поражала своим национальным многоцветьем. Кроме немцев в группе учились поляк Пшебершевский, мадьяр Януш и Ламе - рыжий прыщеватый парень с французскими, как он утверждал, корнями. Грузинов и всяких там украинцев с белорусами она не считала, они хорошо говорили по-русски. А вот два узбека, принятые шефом из чувства интернационального долга, вызывали у нее особое беспокойство.

Во-первых, они практически не говорили по-русски, а во-вторых, они тут же попали в кабальное подчинение к узбекским аспирантам шефа. Варя не раз видела, как они мыли у тех в комнате полы и выносили мусор. Впрочем, узбеки жестами намекали, что с удовольствием вымоют полы и у нее в каморке, но Варя отказалась.

Отец Ябса действительно был простым немецким автодорожником, проложившим под лагерной охраной не один километр северных трасс области. Наверно, с таким трудом на благо родины у папы Ябса было связано много неприятных моментов. Поэтому Варя к Ябсу больше не приставала на счет утреннего прокола. Раз Ябс сказал, что повод был, значит - был.

Рядом с ней пристроился щупленький юркий Шикльгрубер, преданно глядя ей в глаза. Она давно с ним хотела поговорить и после второй бутылки решила, что более подходящего момента трудно себе представить.