Повесть о белой медведице. Пират

Геолог так и не пришел в себя до утра. Всю ночь он прометался в спальнике, бредил, вскрикивал. Успокоился лишь тогда, когда прилетевший доктор впрыснул ему морфий.

… Только через две недели Константину пришла в голову идея: подарить своего пса Сергею Караулову. Тот наверняка должен принять его с радостью. На связи со штабом экспедиции Константин попросил радиста навестить Сергея в поселковой больнице, подробно рассказать, как его спасли, и узнать, примет ли он в подарок собаку, которой обязан жизнью?

Но с подарком коллеге Константин немного опоздал. Сергея Караулова днем раньше выписали из поселковой больницы и отправили долечиваться в крымский санаторий.

VII

Пират рванулся из палатки, зашелся в злобном лае. Константин схватил карабин, выскочил следом. У плотной таежной стены стоял олень, рогатый бык. Геолога на мгновение смутило то, что дикий северный олень, чрезвычайно осторожное животное, так близко подошел к стоянке и сейчас не очень-то испугался человека и собаки. Побежал не стремглав, а как бы нехотя. Но раздумывать было некогда. У геофизиков были лицензии на отстрел оленей - доставка продуктов сюда обходится очень дорого,- и как раз мясо в отряде кончилось. Прогремел выстрел. Бегущий олень вздыбился и всем телом рухнул на землю.

А дальше стало происходить что-то непонятное… Из тайги появился второй олень… третий… десятый… двадцатый… На одном из животных сидел человек с лунообразным лицом, за плечами у него висел ранец из оленьего меха и торчал короткий ствол армейского карабина.

- Ай-яй, насяльник, сасем совхоснохо олешка сахупил?! - хлопнув себя по ляжкам, с досадой и раздражением сказал человек и, несмотря на почтенный возраст, с необыкновенным проворством соскочил на землю и кривоного побежал к неподвижно лежавшему животному. Затем понуро опустил голову - олень был убит наповал. И опять хлопнул себя темными ладонями по ляжкам: - Ай-яй, как я теперь отситываться путу?…

Константин так и сел на мох. Господи, срам-то какой! Принял домашнего оленя за дикого! И ладно бы принял - подстрелил! Теперь оплошность геолога анекдотом пойдет гулять по всему Крайнему Северу! Прославился, нечего сказать!

Причитая, человек подошел к геологу. Был он маленький, сухонький; узкие глаза-щелочки, приплюснутый нос, безгубый рот находились как бы в одной плоскости, словно нарисованные на диске. На темном, цвета печеного яблока лице, испещренном мелкой сеткой морщин, резко выделялись редкие белые усы и жиденькая бородка клинышком. Одет в летнюю одежду пастуха: небольшие, ниже колен, торбаса из камуса, кухлянка с коротко остриженным мехом внутрь и оленьи штаны; лоб стягивала белая повязка. За расстегнутым воротом кухлянки виднелось голое тело, рубашки не было.

- Сорок семь олешек ис тапуна на сапой вету. Теперь стало сорок шесть,- сокрушенно говорил между тем пастух.- Тирехтор, отнако, сертитый шипко путет…

Директору можно было соврать очень правдоподобно. Например, сказать, что одного оленя по дороге загубила рысь. Но Константин знал наверняка, что это не пришло в голову незнакомца. Ржавчина лжи - «достояние» цивилизованных европейцев - не смогла разъесть родниковой чистоты души этих чудесных и по-детски наивных людей - оленьих пастухов.

- Проходи, отец, в палатку, гостем будешь,- виновато пробормотал Константин.

- Спасипа,- ответил тот и добавил, вероятно думая об убитом олене: - Латно, как-нипуть распласюсь с тирехтором…

Самое удивительное было то, что пастух целиком и полностью брал вину за смерть оленя на себя и даже собирался выплачивать из своего кармана. Однако и такому поведению имелось объяснение. Веками грабили, обманывали, спаивали северные народности русские купчишки, из поколения в поколение у чукчей, якутов, эвенков переходили рассказы о чудовищных этих людях. Не выветрилась, не стерлась худая память о них за десятилетия. Да и в наше время изредка отыщется американского пошиба «бизнесмен», который за ящик водки скупит в глухомани столько ценных шкурок, что на «материке» приобретет за них «Жигули»…

Прежде чем зайти в палатку, старик мелкими шажками кривых ног направился к обширной поляне, по которой разбрелись олени, кормясь белесым ягелем. Там он снял с плеча маут - кожаный аркан для ловли оленей и ловко метнул его. Маут со свистом вспорол воздух и поймал «удавкой» рога рослого быка. Олень заметался и задергал головой, но пастух короткими сноровистыми рывками заставил подойти животное. Затем пригнул за рога голову к земле, и олень успокоился. Старик привязал его к дереву.

- Вожак на привяси - олешки талеко не уйтут,- объяснил он Константину.

Только теперь человек назвал себя. Звали его Чейвыном, родом он был из Уремы (там размещалась центральная усадьба крупного оленеводческого совхоза), а по национальности чукча. Вообще-то чукчи живут выше, если смотреть по карте, в тундре, ближе к Ледовитому океану, но изредка встречаются чукчи, в свое время по какой-либо причине откочевавшие на юг огромнейшей территории Крайнего Севера. Чейвын работал бригадиром.