Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Шахматы, правда, напоминали пинг-понг. В ответ на «фокус» Гатчина взяла налог с наследства, доставшегося Александру от умершей тети, сестры императрицы. Князь, в порядке взаимности, отозвал болгарских курсантов из российских военных училищ, после чего налоговая наложила арест на всё наследство. И так далее. Но игры играми, а главной задачей было создать устойчивое правительство. Поэтому, назначив премьером Драгана Цанкова, высказывавшегося в духе очень аккуратного «русофильства», второй по значению пост Его Высочество доверил Константину Стоилову — «западнику», но не «русофобу». Оба не очень князя любили, но, как и сам он, не желали допустить к рулю «безответственных радикалов» типа Петко Каравелова и вернувшегося в политику Стефана Стамболова, считавших, что «парламент выше князя».

Тем не менее не допустить не получилось. Выборы весны 1884 года, прошедшие в обстановке невиданной ранее свободы, законности и открытости (Цанков был очень чистым политиком), показали, что маятник качнулся в другую сторону: те же массы, что всего два года назад радовались устранению болтунов-либералов, теперь повально голосовали за них, выступавших под лозунгом «Болгария для болгар».

Порядочность наказуема. Отказавшись от использования любых технологий, Цанков, которого либералы склоняли на все лады как «приспешника тирана» и (для сельской местности) «врага России», выборы проиграл. Премьером стал «бешеный» Петко, а главой Великого Народного собрания избрали Стамболова, — Цанков же, уйдя в оппозицию, сделался «умеренным русофилом». Причем, как показали дальнейшие события, далеко не в «политическом» смысле, а сознательно, чем дальше, тем более уходя в «русофильство неумеренное».

Страна стала либеральной без ограничений. Тырновскую конституцию восстановили в полном объеме, главным ее поклонником и гарантом объявил себя сам Баттенберг, однако укрепить позиции это ему никак не помогло — зуб против него имели все. Консерваторы злились, обвиняя князя в том, что сдал власть «нигилистам», умеренные либералы осуждали «глупейшую»

ссору с Россией, а правящие «радикалы» не забыли и не простили переворота, отсидок и высылок, да еще и видели в монархии «оскорбительный пережиток».

Уже в январе Стамболов предложил русскому дипломатическому агенту Александру Ивановичу Кояндеру совершить переворот и выслать Баттенберга, после чего отношения братских стран, как он полагал, «мгновенно улучшатся». Разумеется, тот жестко отказался такое даже слушать, пояснив, что «негоже верноподданному высказывать подобные мысли»,

однако уже летом 1885 года удалить князя предлагали и Цанков, и опять же Стамболов, и даже (по секрету) Каравелов, на людях крикливо бранивший Россию где только мог.

«Народ здесь хорош и к России сердечен, — докладывал Кояндер в августе, — и государя отцом считает, однако же что народ? Правители исповедуют одну лишь практику: "Выгодно — русофильствуй! Нет — кляни и ругай Россию на чем свет стоит!" И ни на одного болгарина, кроме разве лишь владыки Климента, да г-на Цанкова в некой мере, да офицеров, полагаться невозможно, и кроме обмана и лжи от них ожидать ничего нельзя». Далее он подчеркивал: «Дело взаимной вражды тут до того окрепло, что, пожалуй, и до крови недалеко; наилучшим исходом стало бы занятие княжества как протектората и введение здесь русских законов».

В Гатчине доклад прочли, но никаких инструкций не дали: на границе с Афганистаном разгорался тяжелый Пендинский конфликт, вероятность войны с крайне встревоженной кушкинским поражением Англией рассматривалась как весьма высокая, и государю, работавшему в эти дни по 20 часов в сутки, было совершенно не до отдаленной балканской глубинки. А между тем в этой глубинке назревали события ничуть не меньшей важности.

НАВЕКИ ВМЕСТЕ!