Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Чтобы понять дальнейшее, следует заглянуть в недавно минувшее. После провала Кресненско-Разложского восстания, когда стало ясно, что вызволять «третью сестрицу» никто не будет, македонский Резистанс[31] никуда не делся, но его формы изменились. Крестьяне вернулись к своим полям, на всякий случай спрятав оружие, однако самые буйные остались в четах.

Жесткие это были ребята, упорные, последовательные, совершенно беспощадные и — учитывая естественный отбор — запредельно опасные, ибо при малейшем намеке на возможность колебания бойцов (лучших, отобранных из толп добровольцев после жесточайших проверок) выгоняли, а если возникали хотя бы минимальные подозрения, устраняли.

По первому времени четы были достаточно велики — по 30-40 стволов — и вели партизанскую войну, затем, сменив тактику, перевели большинство в «запас», и далее «мала дружина» — человек сто пятьдесят, не более — начала действовать мелкими группами, перейдя к террору и диверсиям. А поскольку война требует денег, занимались не только политикой, ибо денег всегда не хватает.

Мало-помалу, методом проб и ошибок, лет за пять сформировалась очень мощная, совершенно не боявшаяся крови ОПГ, загнавшая под шконку и обычный уголовный мир в городах, и дикую гайдучину в сельской местности и не брезговавшая ничем, что могло приносить доход. Ограбления, рэкет, «крышевание», контрабанда всего и вся, кроме разве что наркоты, которая тогда не котировалась, и т. п.

Но — и это важно, это доказано — в отличие от многих и многих «благородных разбойников», в карманах у ребят, кроме как на пропитание, ничего не оседало: как бы ни были добыты средства, всё уходило на «общее дело», а что до политики, так были они, в принципе, к высоким материям индифферентны, исповедуя три символа веры: «Мы болгары!», «Долой турецкую власть» и «Три сестры под одним кровом».

И всё. Мелкие разногласия, позже переросшие в крупные, пока что были не в счет, и, таким образом, светом в окошке для них была София, помогавшая чем могла. А одновременно — и Петербург, где их привечали и подкидывали некоторые суммы, поскольку империя, официально «сепаратизм» осуждая, втихую стремилась досадить Порте, — и потому четники первого поколения, простые парни, в большинстве своем «русофильствовали».

Вот такие вот хлопцы, обсудив ситуацию после казни Паницы, одного из главных их «побратимов» в княжестве, пришли к выводу, что со Стамболовым пора кончать. Без всяких отставок и прочих глупостей. Раз и навсегда. Радикально. Потому что...

Потому что убил «брата нашего Косту». Потому что «сливает Македонию»

и закрыл «военторг», удовлетворившись какими-то уступками попам. Потому что «задружился с турками», отозвал «отставников» и сажает «волонтеров», самовольно едущих из Болгарии. А главное — потому что, ежели не станет Стефана, «немец сам сбежит из Болгарии, коли ему мила жизнь», и тогда князем станет то ли опять Баттенберг, в свое правление помогавший «общему делу», то ли кто-то, кого присоветует Россия.

Короче говоря, премьеру княжества выписали черную метку, — а эти ребята, если уж брались за что-то, не останавливались. К тому же, учитывая сложность задачи, за дело взялся лично Наум Тюфекчиев (позывной «Пиротехник») — куратор поставок оружия из России и «провиднык» боевых групп, объявленный в розыск Стамбулом, Веной и Белградом. Это, по сути, был человек-смерть, и в тандеме с Димитром Ризовым, заочно осужденным по «делу Паницы» (бывшим «русофобом-германофилом», из-за «македонского вопроса» сменившим вектор), они разработали план операции, который, по здравом размышлении, просто не мог не увенчаться успехом, да вот только человек лишь предполагает...

15(27) марта 1891 года, отследив выход Стамболова из кафе, боевая группа Пиротехника — сам Наум, два его брата, кто-то из друзей Паницы и Михаил Ставрев («Хальо», лучший ликвидатор чет) — расстреляла премьера из револьверов. Однако погиб (случайно) только министр финансов Христо Белчев, близкий друг диктатора, а сам Стефан, несмотря на пару попаданий, уцелел: спас заказанный незадолго до того в Вене латный жилет («Знал

бы, — сетовал позже Наум, — бил бы в башку»).

В остальном всё прошло как по нотам. С места операции отошли спокойно, с одним легкораненым и на следующий день были уже за кордоном. Но вот раненый — Димитр Тюфекчиев (позывной «Денчо»), 18-летний брат Пиротехника — по глупой случайности все-таки попался, и входе допроса, поскольку парнишка упорно молчал, его, пытаясь разговорить и по ходу увлекшись, заживо сожгли паяльной лампой. После этого в канцелярию премьера пришло короткое письмо: «Сегати си моят личен длъжникъ. Чакайте. Наум»[32].

Стефан Стамболов — «способный государственник»

ODERINT, DUM METUANT[33]