Повесть о доме Тайра

Если сын родится,Радоваться рано.Если дочь родится,Рано огорчаться.Есть предел для сынаВ полученье чина,А дочь у трона государя

Может оказаться![457]

Да, женщина может стать царицей! Вот и с этой девушкой обращались бережно, как с принцессой или с императрицей, почитали ее, словно священную Мать страны. «Какая удача, вот счастливица!» — говорили все, и за глаза шепотом называли госпожой Аой, потому что имя ее было Аой. Однако едва лишь толки эти дошли до государя, как с того же дня он перестал ее призывать — не потому, что разлюбил, а единственно опасаясь людской хулы. Но, расставшись с Аой, он все время пребывал в задумчивости, грустил и не покидал своей опочивальни.

Услышал об этом благородный Мотофуса, бывший в ту пору канцлером.

— Это весьма прискорбно! — сказал он. — Надо его утешить! — и поспешно отправился во дворец.

— Государь, если вы так привязаны к ней, чего опасаться? Тотчас же призовите ее опять! Пусть она незнатного рода, это не имеет значения; я, Мотофуса, немедля удочерю ее! — сказал он.

— Может быть, ты и прав, — возразил ему государь. — После отречения от трона такая связь была бы самым обычным делом. Но, пока я на троне, подобным поступком я заслужил бы себе дурную славу в грядущих поколениях! — И он не внял совету канцлера. Тому не оставалось ничего другого, как удалиться, сдержав слезы сострадания. А государь вспомнил старинную песню и написал ее на бумаге темно-зеленого цвета:

Напрасно стараюсьлюбовь от людей утаить[458]

 —едва ли не каждыйвопросом встречает меня:«Откуда такая печаль?»

Благородный Такафуса Рэйдзэй вручил это стихотворение той самой госпоже Аой. Смущенная, она под предлогом болезни вернулась в родительский дом, слегла и по прошествии всего лишь нескольких дней скончалась. Вот о таких-то делах и говорится:

Повелителя милость     продлилась не более дня —И всего я лишилась,

     окончена жизнь для меня…[459]

В древности, когда танский император Тайцзун хотел поселить дочь Чжэн Жэньцзи[460] у себя во дворце, Вэй Чжэн предостерег его, сказав: «Эта девушка уже просватана в семейство Лу!» — и Тайцзун не велел призывать ее во дворец. Точь-в-точь такое же благородное сердце было и у государя Такакуры!

4. Кого

Глубокая тоска завладела душой государя. Чтобы утешить его, государыня прислала к нему женщину по имени Кого. Эта Кого, дочь тюнагона Сигэнори с улицы Сакуры, слыла первой красавицей при дворе и славилась замечательным искусством игры на цитре. Дайнагон Такафуса Рэйдзэй — в ту пору он был младшим военачальником — влюбился в нее без памяти. Сперва он слагал для нее стихи, непрерывно слал письма, страдал и томился, но она, казалось, вовсе не внимала его мольбам. В конце концов, однако, любовь Такафусы все же тронула сердце Кого, и она ему покорилась.

Но теперь, когда Кого состояла при особе самого государя, пришлось ей против воли расстаться с любимым, и от слез разлуки насквозь промокли рукава ее платья. А Такафуса, мечтая хоть издали, хоть одним глазком взглянуть на Кого, постоянно приезжал во дворец и то стоял словно вкопанный, то ходил взад-вперед возле покоев Кого, но она даже через людей не слала ему привета. «Как бы он ни просил, теперь я призвана государем, стало быть, нельзя мне ни говорить с ним, ни читать его писем!» — решила она в душе. А Такафуса, все еще на что-то надеясь, сложил стихотворение и бросил его за плетеную штору, за которой скрывалась Кого:

Тоскою безмернойисполнено сердце мое —любимая близко,

но как подступиться, не знаю.Ах, помнишь ли прежнюю близость?..

Кого была бы рада сразу откликнуться, но, видно, подумала, что ответ означал бы измену по отношению к государю: даже не поглядев, не дотронувшись до письма, она приказала девочке-служанке поднять бумагу и выбросить в сад. Горько и больно было на душе у Такафусы, но, опасаясь нескромных взоров, он проворно схватил письмо, спрятал за ворот одежды и пошел было прочь, но затем вернулся и произнес:

Гнушаешься мною,притронуться не пожелавк записке любовной…Ужели навеки былоеизгладилось в памяти сердца?

Он понял, что отныне вряд ли им снова придется встретиться в этой жизни; лучше умереть, чем жить, так страдая! — вот единственное, чего он теперь желал.