Повесть о доме Тайра

К берегу Синомия[566]вышел пленник, к заросшему яру,В древние годы Энгиобитал здесь поэт Сэмимару[567],Сын государя Дайго,нелюбимый, четвертый по счету,Внемля неистовству бурь,здесь, бывало, играл он на кото.Целых три года подрядприходил сюда некий вельможаВ ясные летние днии ненастные зимние тоже.Ветер ли, дождь или град,к ветхой хижине шел ХиромасаИ, притаившись в саду,слушал цитру до позднего часа.Он же поведал друзьямтри напева, три чудных мотива,

И сохранилась в векахэта музыка, дивное диво…Вспомнил предание князь,о поэте, в лачуге живущем[568], —Снова взгрустнулось емуо былом, настоящем, грядущем.Холм Аусака давноскрыли кручи, туманом одеты.Гулко копыта гремятпо мосту Карахаси, что в Сэта.«Жаворонок в вышинунад селением Нодзи взовьется…Рябью подернута гладьбухты Сига»[569], как в песнях поется…Вот и Кагами-гора,что прозвали в народе Зеркальной.Хира, скалистый хребет,замаячил над пустошью дальней.К югу от Хиры свернув,

горных тропок минуя излуки,Преодолели ониперевал через гребень Ифуки.И лишь немного спустявышли к Фуве, дорожной заставе[570].Да, на заставе приюткаждый путник потребовать вправе,Но бесприютна душана дворе постоялом, в харчевне.Дело иное привалу заставы заброшенной, древней.Где и развалины стен,и обломки затейливой крыши —Все навевает печаль,красотою изысканной дышит.Будто свой жребий узнатьзахотел он у моря Наруми[571],Князь, утирая слезу,

предавался безрадостной думе.Вот уж и Восемь мостов —Яцухаси, что в землях Микава.Здесь к Нарихире[572] пришлаэтих строчек крылатая слава:«В шелке китайских одежд…» —вспомнил князь над бурлящим потокомИ сокрушенно вздохнуло своем злоключенье жестоком:«Нити реки меж камней[573]разрываются снова и снова.Так же и сердце моеразорваться от боли готово!»Мост Хамана[574] перешли.В шуме ветра меж кронами сосенРопот мятущихся волнбыл под вечер уныл и несносен.Ведь не случайно подчасдаже в дни тишины и покоя,

Сумерки душу томятнепонятной, тревожной тоскою…Так, укоряя судьбу,исчисляя несчастья и беды.Прибыл под стражею князьв небольшое селенье Икэда.

Ночь провели они в доме госпожи Дзидзю; ее мать Юя была здешней хозяйкой дев веселья.

— О диво! — воскликнула Дзидзю, увидав Сигэхиру. — Бывало, в прежние времена, я не смела даже через людей послать ему робкий привет, а теперь он сам очутился здесь, в таком захолустье! — И она преподнесла Сигэхире стихотворение:

В пути истомившись,найдете вы жалкий ночлег под кровлею ветхой— о, как нестерпима, должно быть,тоска по цветущей столице!Сигэхира ответил стихотворением:В пути истомившись,по родине я не грущу —невольный скиталец,я знаю, что радостей жизнине видеть мне в милой столице…

— Кто эта женщина? — спросил он. — Изящные стихи!