Повесть о доме Тайра (др. изд.)

Сперва они поклонились храму Фудзисиро, а затем с молитвой переходили от одного святого места к друтому. У храма Ива-сиро, к северу от бухты Сэнри, повстречались им всадники — господин и несколько слуг в охотничьих одеяниях. Испугавшись, что их узнают и схватят, Корэмори и его спутники уже сжимали рукояти кинжалов, готовые распороть себе живот, но всадники, приблизившись, не стали причинять им вреда. Напротив, они поспешно соскочили с коней, поклонились монахам низким поклоном и проехали мимо.

— Как видно, этот человек меня знает... Кто бы это мог быть? — удивился князь Корэмори и прибавил шаг, торопясь поскорее миновать это место.

А человек тот был Мунэмицу Юаса, сын местного самурая Му-нэсигэ Юасы.

— Кто этот путник? — спросили у Мунэмицу его вассалы, и он, проливая слезы, ответил:

— О, я недостоин даже произносить его имя! Ведь это князь Корэмори, старший сын и наследник покойного князя Сигэмори Комацу! Как сумел он добраться сюда из Ясимы? И он уже стал монахом! Его спутники Сигэкагэ и Исидо-мару тоже уже постриглись... Мне хотелось подойти к нему ближе, чтобы он тоже узнал меня, но я не решился. Несчастный! — И, закрыв лицо рукавом, он горько заплакал, и вассалы его тоже все прослезились.

11 БОГОМОЛЬЕ В КУМАНО

Так продвигались богомольцы все дальше и дальше к заветной цели. Меж тем дни шли за днями, и вот наконец паломники достигли речки Ивата. Говорят, будто каждый, кто хоть раз перейдет через воды этой реки, мгновенно очистится от всех прегрешений, свершенных в прошлых рождениях, отринет заблуждения и страсти земного существования и навсегда избавится от злой кармы, мешающей возрождению в раю. Вспомнив об этом, воспрянул духом князь Корэмори. В Хонгу, главном святилище, преклонил он колени перед храмом Свидетельства Истины, Сёдзёин, и долго молился духу священной вершины Юя. Не передать словами благоговения, объявшего его душу! Великое милосердие Будды, спасителя всего сущего, одело туманом вершину Юя, несказанное величие богов, преображенных будд, струилось в волнах Безмолвной реки, Отонаси. По берегам паломники громко читали Лотосовую сутру, и боги и будды отзывались на моления верующих сердец сиянием луны в безоблачных небесах. У храмов, где богомольцы каялись в Шести грехах, к коим приводят шесть чувств, свойственных человеку, — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и помыслы, — все былые грехи отпускались быстрее, чем роса, не успевшая выпасть... Каждый уголок, каждая пядь земли рождали здесь душевный покой и надежду.

Спустилась ночь, уснули, затихли люди, закончил молитвы и Корэмори. И вспомнилось ему, как отец его, покойный князь Си-гэмори, тоже молился здесь, перед этим же храмом: «О великий будда Амида! Внемли заветной мольбе недостойного, не дай заблудиться на пути к обители рая!» И горестные то были воспоминания! Но печальней всего, что среди молитв Корэмори была и такая: «Даруй покой и благополучие жене и детям моим на родине!» Несчастный, он и сам сознавал, что даже теперь, когда он вступил на путь истинный, преисполнившись отвращения к сей грешной мирской юдоли, земные страсти все еще не покинули его душу!

С рассветом Корэмори и его спутники отплыли в ладье из Хонгу, прибыли в Новый храм, Сингу, и молились у горы Канно-кура. Здесь, на поросших сосною скалистых вершинах, под дуновением горного ветерка исчезают сны мирских заблуждений, волны чистых водных потоков смывают прах и скверну земных прегрешений... Преклонив колени перед храмом Асука, они миновали сосновую рощу Сано и приблизились к священной вершине Нати. Бурно низвергался вниз водопад, разделившись на три потока; казалось, словно брызги взлетают ввысь на тысячи дзё, а над вершиной, словно над священной горой Фудараку 35, реет благостный лик бодхисатвы Каннон. Из туманных глубин доносились голоса богомольцев, читавших Лотосовую сутру. Все вокруг точь-в-точь походило на священный Орлиный пик!

С той поры как в глубокой древности божество явило себя на этой вершине, шли и шли сюда люди со всей нашей страны, благородные и низкорожденные, склоняли главу, молитвенно соединяли ладони, и все, сколько ни было их, сподобились благодати. Оттого и возникли здесь ряды черепичных крыш, монашеских келий, и схимники поселились здесь, а миряне вереницами приходили на богомолье. В годы Канва император Кадзан, отказавшись от трона, ниспосланного ему за соблюдение в предыдущих рождениях всех Десяти заветов, молился здесь о возрождении в Чистой обители рая. У руин древней кельи, где он молился, как напоминание о прошлом, все в цвету, стояло старое дерево сакуры.

Один из монахов, обитавших у водопада Нати, как видно, знал князя в лицо.