Повесть о доме Тайра (др. изд.)

«В течение ближайших ста дней высшим сановникам государства надлежит соблюдать пост и молиться. Стране угрожает опасность: захиреет святое учение Будды, придет в упадок власть государей, и наступит нескончаемая кровопролитная смута».

11. БЕСЕДА О ВРАЧЕВАНИИ

Узнав о таком предсказании, князь Сигэмори поехал на богомолье в Кумано, — наверное, тревога завладела его душой при виде того, что творится на свете. Перед главным храмом Кумано молился он всю ночь напролет.

— Отец мой, Правитель-инок, ожесточился сердцем, действует безрассудно, то и дело повергая в скорбь самого государя; я, Сигэмори, как старший сын, постоянно увещеваю его, но, увы, не наделен я ни даром убеждения, ни красноречием, и словам моим он не внемлет... Уж теперь, при жизни, его поступки угрожают процветанию нашего рода; тем большая опасность подстерегает всех нас после его кончины, — ибо если увянет ствол, разве смогут процветать ветви и листья? Смогут ли потомки достойно прославить предка, да и по себе оставить в мире добрую память? Видя все это, я, Сигэмори, дерзновенно принял решение: не подобает истинно преданному вассалу и подлинно почтительному сыну понапрасну носить звание одного из трех важнейших сановников государства, не подобает оставаться в суетном мире, где нынче взлет, а завтра падение! Нет, во сто крат достойнее сложить с себя высокое звание, забыть тщеславие, удалиться от мира и помышлять лишь о спасении в грядущей жизни! Но смертный человек слаб душою, блуждает в сомнениях, колеблется, не зная, на что решиться, — вот почему до сих пор я медлил с выполнением сих заветных моих стремлений! Земной поклон тебе, о грозный Конго-додзи, молю тебя, смягчи жестокое сердце Правителя-

инока, дабы не угасла слава наших потомков, дабы смогли они по-прежнему служить государю! Даруй нам мир и покой в стране! Если же роду Тайра суждено процветание лишь на то краткое время, пока жив отец мой, Правитель-инок, тогда, молю тебя, лучше сразу пресеки жизнь Сигэмори и поддержи в страданиях, ожидающих каждого смертного в круговращениях жизни и смерти! Такова смиренная просьба, с коей, о великий бог, я к тебе обращаюсь, уповая единственно на твою великую милость! — так горячо молился князь Сигэмори, вложив в молитву весь жар своей души. Вдруг какое-то сияние, похожее на пламя светильника внезапно отделилось от тела князя и в то же мгновение исчезло, как будто разом погасло. Это видели многие, но, испугавшись, ничего не сказали.

На обратном пути, когда поезд князя переправлялся через реку Ивата, его старший сын и наследник, молодой Корэмори, и другие сыновья князя стали беспечно резвиться у вод реки, ибо стояло лето и день выдался жаркий. Белоснежную одежду паломников надели они поверх лиловых кафтанов; когда же белая ткань намокла, сквозь нее проступила окраска кафтанов, и стала ткань темной, точь-в-точь как если бы облачились они в траурные одежды. Увидев это, Садаёси, правитель земли Тикуго, молвил с упреком:

— Нехорошо! Ваша одежда как будто сулит несчастье! Тотчас же переоденьтесь!

Но князь Сигэмори возразил:

— Боги услыхали мою молитву! Не надо менять одежду! — И отправил с берегов реки Ивата нарочного в Кумано с посланием, в котором сообщал храму, что душе его ниспослана радость. Все сочли странным это послание, никто не понял, что оно означает. Однако не диво ли, что вскоре сыновьям князя и впрямь пришлось облачиться в траурные одежды?

Спустя недолгое время после возвращения домой князь занемог. «Стало быть, бог услышал мою молитву!» — решил он, отказался от лечения и не стал служить молебны об исцелении. Как раз в эту пору в Японию прибыл из Сунского государства врач, знаменитый своим искусством. Правитель-инок, пребывавший в своей вотчине Фукухара, послал к сыну вассала своего Моритоси, правителя земли Эттю, велев сказать: «Дошло до меня, что ты болен, и недуг твой день ото дня становится тяжелее. Недавно в наши края прибыл искусный врач из Сунского царства. Радуюсь, что так кстати он появился! Призови же его, и пусть он тебя излечит!»

Приподнявшись с помощью слуг, князь Сигэмори велел позвать МорИТОСИ И МОЛВИЛ: