Повесть о Гернике

В каждом письме он неизменно напоминал о данной мной клятве. Однако из моих писем он узнавал о вас все. Все эти годы 26 апреля он отмечает день рождения Орчи. Ему хотелось знать, как он выглядит. Он просил меня описать его. И всякий раз, приходя в ваш дом, я ловил каждое слово, сказанное тобой, малышом. Я старался как можно больше запомнить, чтоб потом по возможности все это воспроизвести в письме брату. Ему так хотелось иметь твою фотографию, фотографию сына. Но как я мог, я ведь боялся вызвать у тебя подозрения.

От меня он знал и про Айнару, и про ваш переезд из Арбасеги в Гернику, про болезнь вашей матери, ну и про вашу работу в царатериа1. Я сообщил ему о кончине дона Исидро и про случившийся с ним за год до того апоплексический удар. Известие о смерти дона Исидро, не скрою, его скорее обрадовало, чем огорчило. Ведь теперь была устранена главная преграда для вашего брака. Тебе он уже все давно простил, простил ту нестерпимую боль, которую ты ему причинила своим отказом следовать за ним. Его волнует только одно - хочешь ли ты ещё выйти за него замуж. Так вот, вспомни, Эухения: это было, наверное, месяцев восемь назад. Ну да, ещё тогда не был взят Ирун! Я ещё привез вам мешок картошки... Ты была такой грустной, провела бессонную ночь, у мамы вашей был очередной приступ удушья. Помнишь, я спросил тебя вроде бы так просто, совсем невзначай, - думаешь ли ты иногда о Тксомине? Может, от усталости после бессонной ночи у постели матери, но мой вопрос вызвал у тебя настоящий взрыв эмоций! Прежде ведь я никогда не задавал тебе подобных вопросов! Помню, как ты расплакалась, бросилась мне на шею, прошептала мне на ухо: "Иньяки, только тебе одному могу это сказать. Я люблю, люблю его, как в тот день, когда впервые увидела его верхом на лошади у ворот нашего касерио. Отдала бы десять лет жизни ради весточки от него, только бы знать, что он жив!" Я тогда чуть было не проговорился, едва сдержался... Эта чертова клятва! А потом обо всем этом написал брату.

Теперь я стал получать от него письма намного чаще, иногда сразу по три с разными датами. Они приходили с почтой на одном корабле. В своих мечтах он представлял себе, как вы живете вместе, как вместе воспитываете сына. Ему хотелось бы иметь ещё детей, присутствовать при их рождении, наблюдать за тем, как они растут. Ведь он потерял вдали от тебя уже целых восемь лет жизни. Он знает, что сейчас творится в Испании, но он верит в свой народ, верит, что Страна Басков выстоит. Пускай только франкисты полезут в горы, наши ребята постреляют их, как уток на охоте. Сам он тоже не собирается отсиживаться. Хочет вернуться, с оружием в руках бороться... Когда война закончится, вы уедете на Филиппины. Он хочет, чтобы ты, Эухения, ни в чем не нуждалась и наконец была бы счастлива. Может, вы ещё и вернетесь сюда, но только тогда, когда у него будут средства приобрести собственность, подобную имению Лопеса де Калье. На меньшее он не согласен. Он хочет, Эухения, чтобы ты чувствовала себя королевой, была бы настоящей доньей Эухенией, у тебя были бы слуги... А это его самое последнее письмо, - говорит Иньяки, тыча пальцем в лежащий на столе мятый конверт.

В круговерти всех чудовищных, апокалипсических событий получение письма от Тксомина с долгожданным известием о его возвращении придавало моей личной судьбе драматизм древнегреческой трагедии. Приглушенный гул улицы врывался в нашу комнату. Стемнело. Орчи включил свет. Иньяки достает из конверта тонкий, почти прозрачный, плотно исписанный (рукой Тксомина!) листочек бумаги. Меня захлестывает волна воспоминаний. Я так долго этого ждала, я уже устала надеяться. Меня словно прижало плитой смертельной усталости. "Слишком поздно..." Позволив моему внутреннему голосу сказать эти два слова, я почувствовала, как теряю какую-то очень важную часть самой себя!