- Мы не пускаем их сюда по ряду причин, - ответил он. – Самая важная состоит в том, что Нестабильные эпохи должны оставаться таковыми, чтобы неизменными сохранялись Фиксированные эпохи. Нельзя, чтобы человек, скажем, из века шестьдесят знал, что он может прийти в Город Времени и разузнать о своем будущем. Мы полагаемся на то, что в его эпохе – Третьей Нестабильной эпохе – происходят войны и совершаются изобретения, которые приведут к Исландской империи и следующей Фиксированной эпохе. Если такой человек из века шестьдесят узнает об этом, он или будет сидеть, ничего не делая, решив, что будущее в любом случае обеспечено; либо – что, возможно, еще хуже – он может разозлиться и совершить что-нибудь совершенно противоположное. А проблема с Нестабильными эпохами в том, что даже мельчайшие детали могут изменить течение истории в них. Это понятно?
Вивьен кивнула, пытаясь выглядеть такой же умной, как настоящая кузина Вивьен. По тому, как гневно смотрел мистер Энкиан, она заподозрила, что Вечный Уокер был рад ее вмешательству.
- А что происходит, когда Нестабильная эпоха становится критической? – спросила она, прежде чем мистер Энкиан успел что-либо сказать.
Зубная боль Вечного Уокера утихла, превратившись в обычное страдальческое выражение.
- Когда в истории эпохи происходит достаточно много изменений, они затрагивают Фиксированные эпохи перед и после нее – как в веке двадцать в данный момент. Как ты можешь предположить, изменения катятся сначала вперед. У нас сейчас проблемы в веке двадцать три, поскольку несколько изобретений, которые должны были появиться тогда, появились уже в 1940 году. Но нестабильность начинает откатываться и назад тоже. Патрулю Времени приходится много работать, чтобы обеспечить Римскую империю…
Мистер Энкиан вскочил на ноги, его острое желтое лицо исказилось.
- О, это уже
- В самом деле, мистер Энкиан! – произнесла Дженни самым сердитым тоном, какой Вивьен от нее слышала.
- Нет. Я имел в виду. Это, - мистер Энкиан указал на закругляющийся угол комнаты. – Нарост.
Он был так сердит, что с трудом говорил.
Все повернулись в ту сторону. Там обнаружился студенческий призрак времени. Джонатан проглотил еду и сунул в рот косу. Вивьен обеими руками поспешно закрыла лицо, чтобы никто не увидел, как она смеется. Какие же нахальные студенты! Высокий сумасшедшего вида мужчина в высокой шляпе с мягкими полями, явно спроецированный сюда как фильм, стоял возле полукруга стены, хитро глядя на них, напоминая слегка встревоженного придворного шута. Вивьен успела уже хорошо запомнить его длинное безумное лицо.
- Уходи, - велел мистер Энкиан, по-прежнему наставляя на него палец.
Придворный Шут в ответ умоляюще протянул к нему руки. Его хитрый взгляд превратился в безумную усмешку.
Родители Джонатана переглянулись. Вечный Уокер прочистил горло и встал.
- Довольно, - произнес он. – Выключи свой прибор, пожалуйста.
Усмешка Придворного Шута погасла. У него появилось такое же агонизирующее выражение, как у Вечного. Его рот открылся, словно он собирался заговорить.
- Я сказал: немедленно убери это изображение, пожалуйста, - повторил Вечный Уокер. – Иначе предстанешь перед Хронологом за неуважение.
Призрак закрыл рот, выглядя смирившимся. Он склонил голову перед Вечным и отступил назад сквозь стену, оставив слабое остаточное изображение своей странной долговязой фигуры – будто после ослепления солнцем.
- Довольно реалистичная голограмма, - сказал кто-то.
- По крайней мере, на этот раз они исключили кошмарную волынку! – добавил кто-то еще.
И все начали обсуждать фальшивого призрака или успокаивать мистера Энкиана, который, похоже, считал, что это оскорбление ему лично. Вивьен ничего не говорила весь оставшийся ужин. Теперь, когда она ясно и подробно рассмотрела явление, она поняла, почему его лицо показалось ей знакомым. Это было то же лицо, под той же шляпой с мягкими полями, которое она видела проходящим через один из шлюзов на реке Время, игнорируя паническое бегство остальных призраков времени, устремляющихся в обратную сторону. Вивьен попыталась вспомнить, где видела это лицо до того.
- Не думаю, что это голый грамм, - сказала она Джонатану позже.
- Да, но голография века пятьдесят шесть безумно реалистична, - ответил он и продолжил писать эссе.
-
Перевод получался вдвойне бессмысленным. На этой стадии мозг Вивьен иссяк и начал спорить с ней. Какой смысл так биться, говорил он, всё равно она скоро отправится домой к маме, и лучшее, что она может сделать – подумать над тем, как туда попасть. Не прямо сейчас! – поспешно добавил мозг. Еще одна мысль убьет его. Но она обязана хотя бы сидеть, испытывая успокаивающее чувство тоски по дому, вместо того чтобы продолжать учить кошмарную диаграмму.