Повесть о Городе Времени

Но часы продолжали бить, а процессия продолжала взбираться. Они потеряли Призрака Бесконечности и Железного Хранителя, когда великолепный расчет времени привел Вечного Уокера наверх лестницы точно в тот момент, когда пробило двенадцать, и настоящие люди в красочных регалиях загородили им вид ступеней.

— Боюсь, нам пора идти, — вежливо произнес Джонатан.

— Я остаюсь, — сказал Сэм.

— Ладно. Но нам с В.С. надо поесть, прежде чем мы пойдем к доктору Виландеру.

Джонатан с Вивьен поблагодарили Патрульного и покинули музейную комнату по ступеням снаружи башни. Таким путем они вышли к задней части и избежали церемонии.

Голова Вивьен по-прежнему гудела от вибраций колокола, а ноги тряслись. Когда они спустились, ей показалось, будто твердая земля Холма Бесконечности дрожит.

— Звук колокола производит такое действие на некоторых людей, — сказал Джонатан. — Это пройдет. Ну — что ты думаешь? Шкатулки настолько очевидно там нет, что я думаю, она может

быть там.

— Ты слишком мудришь, — ответила Вивьен, едва сдержавшись, чтобы не добавить: «Как всегда!» — вместо этого она терпеливо произнесла: — Тот, кто построил башню, пытался показать людям, что Шкатулка где-то в другом месте. Сэм так и сказал. Обычно он бывает прав насчет таких вещей.

— В таком случае, он слишком мудрит, как и ты. У нас нет ни малейшего представления, где еще искать. Ты должна сегодня спросить доктора Виландера.

— Ты спроси его.

— Нет, ты. В прошлый раз ты прекрасно его разговорила, и будет лучше, если это сделаешь ты. Предполагается, что я всё знаю о Городе Времени.

— Но ты лучше знаешь, как подтолкнуть его к нужному.

Они спорили по этому поводу, пока ели мороженное с креветками и морскими водорослями на площади Эры, и всё это время Вивьен продолжала чувствовать, будто земля дрожит. «Не может быть, что это всё еще из-за часов!» — подумала она и спросила:

— Джонатан, ты точно не чувствуешь, что земля вроде как трясется?

Взгляд, который Джонатан бросил на нее, ясно дал понять, что он чувствует.

— Я надеялся, это колокол.

— Значит, Город подходит к концу времени. Это оно.

— Да, но которое оно? Он дрожит, потому что замедляется или потому что ломается?

Когда они встали и пошли через площадь, пробираясь сквозь толпы людей, расходящихся после церемонии, Джонатан сказал:

— Ты должна спросить Виландера. Как-нибудь похитрее. Это срочно.

— Почему я?

Спор начался заново и продолжался весь путь наверх по лестницам Перпетуума, и казалось, будто ступени дрожат тем сильнее, чем выше они поднимаются.

— Ты должна это сделать, — сказал Джонатан, когда они завернули в ГЕРОДОТИУМ, — потому что ты нравишься ему.

— С чего ты взял? — спросила Вивьен; темное дерево вокруг них скрипело и сдвигалось. — Он только пронзает меня взглядом, ворчит и высмеивает меня!

— Он высмеивает только тех, кто ему нравится, — заявил Джонатан, чем и завершил спор.

Когда они постучали в дверь РЕДКОГО КОНЦА, Вивьен согласилась спросить.

Но как только они вошли внутрь, ее нервы сдали. Среди теплого запаха дерева и книг, доктор Виландер сидел в своем мохнатом пиджаке, зажигая трубку и глядя на них сквозь дым маленькими умными глазами — будто он ни разу не пошевелился с тех пор, как они видели его в последний раз. Только потертая фиолетовая мантия, брошенная поверх стопки кубов с записями, показывала, что доктор Виландер перемещался, чтобы принять участие в церемонии.

— Сегодня я займусь с вами Войнами Разума, — прорычал он сквозь облако дыма. — Приступим. Это самый неприятный эпизод, который когда-либо происходил в какой-либо Фиксированной эпохе. Его последствия чувствуются сквозь всю последующую Нестабильную эпоху и продолжаются до возникновения Исландской Империи. Проконсультируйся со своей диаграммой, Вивьен, и назови мне основные факты о Войнах Разума.

Вивьен посмотрела на диаграмму. Она предполагала, что должна начать расспросы с невинного: «Доктор Виландер, почему дрожит земля?» Но здесь она не чувствовала дрожи. Она не могла думать ни о чем, кроме того что доктор Виландер не проявляет ни малейших признаков симпатии ни к одному из них. Ненависть и презрение казались более подходящими словами для описания того, как он смотрел на нее.

— Прежде чем она начнет, — вмешался Джонатан, заметив затруднение Вивьен, — она хочет кое-что спросить у вас.

«Вот гад!» — подумала Вивьен.

— В таком случае, ей лучше самой говорить за себя, — проворчал доктор Виландер. — Давай, Вивьен. Можешь использовать язык глухонемых, если тебе так удобнее.

«Высмеивает меня, — подумала Вивьен. — Неужели это правда означает, что я ему нравлюсь?» Он сглотнула:

— Это… это по поводу той бумаги, которую вы дали мне переводить. Почему в ней говорится, где найти три Шкатулки, а где найти Свинцовую — нет?

— Предполагаю, потому что меньшие Шкатулки притягиваются Свинцовой и сами найдут ее. Нет смысла искать Войны Разума в Каменном веке. Ты обнаружишь их в веке пятьдесят семь.

— Да, но предположим, что-то пошло не так и необходимо найти Свинцовую Шкатулку. У вас есть какие-нибудь идеи, где Фабер Джон мог поместить ее?