Повесть о граффах

– Ни в коем случае, мой друг, ни в коем случае! Вы достойны только такого обращения, – декларировал он с высоко поднятым подбородком. – О, вы привели друзей! – Мужчина обвел всех взглядом, полным почтения. – Приятно познакомиться. Меня зовут Альвэ Темигров, я к вашим услугам. С днем великого свершения!

Отойдя от Филиппа, он принялся пожимать руку каждому, начиная с Августа, который счел нужным низко перед ним поклониться. А вот на Ирвелин мужчина ненадолго завис.

– Какие у вас очаровательные глаза, госпожа.

Ирвелин понятия не имела, как правильно реагировать на комплименты в таком обществе, и вместо благодарности она скромно пожала его руку в ответ.

– Проходите, располагайтесь, – пришел в себя графф. – Сегодня раздают изумительные закуски – луковые тарталетки. Я уничтожил уже два десятка и планирую покуситься на них вновь, – тоном заговорщика сказал он и отошел.

До сих пор Ирвелин не понимала, на что она согласилась, ступая вместе с Филиппом по начищенному ковру. Ей хотелось лишь побывать в дворцовых залах и своими глазами увидеть Белый аурум, а общение с высшим светом в картинку сегодняшнего дня Ирвелин не вписывала. Она оглядела галерею, сотню надушенных граффов, столовое серебро на тонких столиках, и ее замкнутая душа ушла куда-то по направлению пяток. Обстановка здесь, внутри дворца, разительно отличалась от обстановки снаружи. Здесь не было ни танцев, ни хлопушек, ни глинтвейна с пряниками. На небольшой сцене, уместившейся в углу напротив створчатых окон, наряженный во фраки оркестр играл умиротворяющую музыку (ля минор, спутать было невозможно). Облаченные в свои лучшие наряды граффы медленно перемещались от одного кружка к другому, точь-в-точь как павлины, которые распустили свои пестрые хвосты и решили пройтись по владениям. С высокого потолка свисали хрустальные люстры, а стены галереи были украшены зеркалами и расписными гобеленами.

– Филипп! Неужели это вы!

К ним подплыла молодая дама в длинном сверкающем платье с бокалом шампанского в руке. От нее Ирвелин учуяла дорогой парфюм и скверный характер.

– Флоа, рад видеть вас, – кивнул в ее сторону Филипп.

– Если моя память не изменяет мне, то вы впервые удостоили чести сей светский раут. В чем же причина, позвольте узнать?

Дама по имени Флоа вела себя так, будто и не видела стоявших рядом Миру, Ирвелин и Августа. Все ее цепкое внимание было обращено исключительно на Филиппа, и она не заметила, как отгородила своим высоким телом прозрачную (по-видимому) Ирвелин.

– Решил проявить уважение к нашим традициям, – ответил иллюзионист.

– Правильно сделали, – улыбнулась Флоа.

Следующие несколько секунд она молча гипнотизировала Филиппа взглядом, который так явственно напомнил Ирвелин взгляд кота у ее родителей, когда тот вознамерится отобедать. Вскоре, наконец, заметив его окружение, Флоа поспешила ретироваться:

– Что ж, развлекайтесь. – Она пробежалась томными глазами по каждому. – Не рекомендую пробовать сегодняшние закуски, тарталетки. Крайне отвратительны на вкус. А вот шампанское дивное!

Двигая исключительно пальцами, она помахала им и отплыла обратно, к кружку с большим скоплением важных материализаторов.

Мира отреагировала первой:

– Филипп, что я вижу! Ты популярен здесь!

– Да уж, – присвистнул Август. – Как непривычно находиться в обществе, где все внимание удостоено не мне. – Он хлопнул приятеля по плечу, демонстрируя не то одобрение, не то зависть.

– И вовсе я не популярен, – сказал Филипп, чуть сконфузившись. – Вы стали свидетелями проявления обычного уважения, только и всего.

– Ну да, эта фифа просто испепелила тебя уважением, – вставила Мира, а Август прыснул.

В подтверждение ее слов лично поздороваться с Филиппом и пожать ему руку подошли еще трое, чем смутили граффа еще сильнее.

– Может, здесь мы, наконец, узнаем, чем же ты занимаешься. – Мира по-хозяйски взяла Филиппа под руку, и они вместе направились вглубь галереи.

– Боюсь тебя расстроить, Мира, но беседы здесь ведутся лишь на открытые темы.

Она закатила глаза:

– Какая скука! Однако ты все равно обязан познакомить меня со всеми этими… – она задумчиво прищурилась, – нахохленными воробьями.

Филипп усмехнулся и прошептал:

– Если будешь их так называть, они обидятся и не закажут у тебя ни одного букета.

Граффы все ближе подходили к одному из беседующих кружков. Ирвелин уже хотела отойти в сторону западного крыла галереи – туда, где должны были храниться реликвии Граффеории, – но Мира, обернувшись на движение, тотчас же ухватила ее за локоть и подвела к кружку. Здесь они стали свидетелями бурного обсуждения телепатов. Главным оратором выступал мужчина средних лет, рослый, с темными кустистыми бровями. Несмотря на то что в галерее было тепло, его плечи прикрывала изумрудная шинель. Бескомпромиссным тоном он предлагал граффам взяться за ум и начать ставить на всех телепатах специальные опознавательные метки.

– Они что, бараны, запряженные в стойла? Где же ваша толерантность, Ид? – возразила ему женщина в розовом жакете и с длинной косой.