Повесть о граффах

Жители дома номер 15/2 спали этой ночью тревожно. Мадам Тата с первого этажа никак не могла усмирить своего обезумевшего пса, который ни с того ни с сего вообразил себя волком и всю ночь выл на луну; семья Пауреш, соседи Филиппа по площадке, в полном составе занималась ловлей стаи мух, неожиданно нагрянувшей к ним после полуночи, – шум от мухобоек был до шести утра! Стоит ли упоминать и о четверых молодых граффах, чьи глаза почти не смыкались – неизвестность дня предстоящего давила на них, а события дня минувшего крутились в мыслях нескончаемой каруселью. Каждые полчаса Август Ческоль вскакивал с кровати и проверял свой навык левитанта, и, убедившись, что он все еще левитант, укладывался вновь.

Ирвелин Баулин поднялась в восемь. После бессонной ночи голова была тяжелой, а тело вялым. Накинув халат, она лениво добралась до кухни, сварила себе порцию крепкого кофе и уселась на скрипучую табуретку. В окно уставился ее помутневший взгляд.

Спустя глоток Ирвелин вскочила. Она резко выпрямилась и сделала глубокий вдох. Сосредоточившись на пустом пространстве перед собой, вместо пустоты Ирвелин представила очертания отражательного барьера; представила так ярко, словно глухая стена барьера уже стояла перед ней. Одна минута, три, пять, и Ирвелин протянула к пустоте руку. Пальцы ее коснулись прохладной и гладкой поверхности, когда как глаза продолжали созерцать пустоту. Созданная ей поверхность получилась не твердой, как следовало бы быть отражательному барьеру, а мягкой и податливой, что говорило о низкой степени ее ипостаси. Но несмотря на этот удручающий факт, Ирвелин с облегчением выдохнула. Дар отражателя был при ней.

После проверки ипостаси Ирвелин включила радио – миниатюрный аппарат Емельяна Баулин. Глупо было ожидать, что сейчас она услышит новости о Белом ауруме. Даже если желтым плащам уже удалось схватить вора и вернуть Белый аурум на прежнее место, то по столичным волнам этого не сообщат, ведь большинство граффов до сих пор оставались в неведении. Ирвелин хотелось просто убедиться, и когда она услышала монотонный голос диктора, который оповещал об умеренном увлажнении чернозема в центральном поясе, радио она тут же выключила.

Настало время завтрака, но не успела Ирвелин разбить на сковороде яйца, как в дверь опять заколотили. «Что Мире могло понадобиться в такую рань?» Второпях выдумывая повод, из-за которого ей нужно было беспрекословно оставаться в квартире, Ирвелин вышла в прихожую и щелкнула замком. За дверью стояла вовсе не Мира.

– Да, привет! – воскликнул Август, запыхавшись.

– Привет, – ответила Ирвелин, добавив интонации вопрос.

– Тут такое дело… – начал он, но, оглянувшись на лестницу, передумал. – Лучше не здесь.

– Можешь пройти, – предложила Ирвелин, напрочь позабыв от взбудораженного вида Августа о своем плане прикинуться занятой.

– Нет-нет. Давай спустимся к Мире.

– Что-то случилось?

С ответом Август помедлил, что было совсем на него непохоже.

– Возможно, случилось, – выдал он неопределенно и вновь оглянулся. – Нам нужно твое мнение по одному вопросу, а вопрос этот достаточно, как бы точнее выразиться… щекотливый. Подробнее рассказать я смогу только у Миры. Спустишься? Квартира номер два, с цветочным венком на двери.

Ирвелин пообещала спуститься. Состояние Августа озадачило ее. Левитант ушел, а Ирвелин второпях переоделась и, позабыв о завтраке, спустилась на первый этаж. В украшенную венком из сухоцветов дверь она постучала кротко и мягко, умышленно подавая пример своим громким соседям. Дверь отворилась, и облако из цветочных запахов накрыло Ирвелин.

Планировка квартиры Миры была идентична квартире Ирвелин, и на этом их схожесть заканчивалась. Гостиную-мастерскую наполняли неясный свет и сплошной творческий беспорядок: все вокруг было заставлено пустыми коробками, лишь пробравшись через которые Ирвелин смогла разглядеть гостиную воочию. Там, где у нее располагалась кухня, у Миры стоял высокий прямоугольный стол, сколоченный из деревянных досок. Позади стола шумел холодильник, стеклянные дверцы которого выдавали его содержимое – в нем хранились не яйца с молоком, а цветы. Много-много цветов. Каждый сорт томился в отдельной вазе и насыщался дарами воды. По полу мастерской каталась небольшая тележка с инструментарием. Ирвелин обошла очередную пустую коробку и пригляделась: секаторы, лески, разноцветные тейп-ленты, проволоки, флористические ножи и ножницы. Когда в тележке Ирвелин увидела и несколько видов плоскогубцев, то ненароком засомневалась, точно ли она смотрела на флористические инструменты, а не на хирургические?

– Аккуратнее с коробками, не споткнитесь, – сказала Мира, подпирая боком стол. Она смотрела на один из стеллажей, на котором уместилась дюжина корзин с зеленым пиафлором, и теребила края рабочего фартука. Ирвелин даже не сразу заметила Миру, настолько органично та вписалась в окружающий ее хаос.

Здесь был и Филипп. Медленными шагами он мерил комнату со скрещенными за спиной руками. Кинув серьезный взгляд на Миру и Августа, который сидел на высоком стуле у рабочего стола, Филипп произнес: